Странная дружба
Шрифт:
Может быть, Танька была и права, норовя в начале раздеться полностью. Потому что как Женька не аккуратничала, некоторые брызги всё-таки попадали на розовую ткань, делая её тёмно-багровой. Коленки Таньки забавно поджимались «иксиком», безжалостно сминая постепенно намокающую бельевую ткань, а кожа бёдер собиралась крупными мурашками. Надо бы побыстрее заканчивать холодовую экзекуцию.
Вода уже избавилась от своего красочного оттенка, окончательно став прозрачной на светлом теле.
— У тебя так скоро волосы отвалятся — будешь их
Танькина рука инстинктивно взметнулась вверх, к голове, словно желая проверить, не отвалилась ли ещё шевелюра. И случайно наткнулась на запястье сестры. Женька не почувствовала холода — только упругость чужой ладони и торопливые пальцы.
— А у тебя сами повылезают, — отозвалась Танька, убедившись, что всё на месте. — Уже дома вся квартира в них.
Женька только хмыкнула, даже на секунду не допуская подобного развития событий. Да, длинные и светлые волосы заметнее коротких и тёмных, но меньше их уже несколько лет не становится, а значит всё нормально. Но для профилактики всё-таки дёрнула Таньку за мочку уха.
— Эй! Ты чего? Первая же начала! — возмутилась та, поднимая на сестру полные возмущения глаза.
— Ну и что? — пожала плечами Женька. — Я старше, а значит — мне можно.
— Славка ещё старше, — мстительно прошипела Танька в ответ. — Приедем, я ему на тебя пожалуюсь.
— Ладно, глаза закрывай, — отмахнулась Женька, снова открывая вентиль воды. Хотя ей и очень не хотелось, чтобы Танька жаловалась на неё старшему брату. Он, конечно, ничего не сделает, но сам факт… Хотя Танька вряд ли на самом деле ему что-то расскажет — она не ябеда.
Водные потоки унесли с собой остатки пены. А Танька, кажется, окончательно замёрзла — когда она подняла голову, то судя по мелкому движению челюстей, очень хотела застучать зубами.
Женька торопливо бросила гусёк на рычаг и метнулась за полотенцем. Когда его белая махровая поверхность скрыла Танькино тело с головой, Женьке стало непередаваемо спокойнее.
Она принялась спешно растирать полотенцем Танькину голову, не скупясь на интенсивность движений. Так что сестра периодически фыркала и шипела. Наконец, Женька осторожно прошлась по её лицу. Сделала полшага назад и стала осматривать результаты совместного труда.
Спутанные волосы стояли дыбом, словно в роду у Таньки был домовёнок Кузька. И глаза преданно ждали вердикта. Один, кстати, покраснел — всё-таки попал шампунь.
— Ну, вроде нормально, — Женька придирчиво оттянула тёмную прядку в сторону. — Ровно.
Танька улыбнулась. От этого её подбородок стал островатым, и щёки собрались «яблочными» бугорками. И выражение лица стало очень напоминать материнское. Губы и нос её поалели, а слипшиеся ресницы добавляли какой-то милоты. Женька бездумно щёлкнула сестру по кончику носа.
— Одевайся быстрее и сушись иди, — велела она, отходя, наконец, от душевой кабинки. С чувством выполненного
А Танька наскоро прошлась полотенцем по озябшему телу и начала залезать в одежду.
Наверное, Женьке уже можно было идти обратно в палату, но она не спешила. А Танька, одевшись, вроде бы начала согреваться и только лениво трусила полотенцем по влажным волосам, которые, вроде бы, не повыпадали. И почему-то пристально посмотрела на Женьку. И та примерно через минуту всё-таки кивнула ей, вопрошая этим жестом — чего ей надо.
— А он тебе нравится? — без обиняков спросила Танька.
— Кто? — Женя от неожиданности вздрогнула.
— Ну… этот… Лев, — Танька так выразительно показала мимикой, как к этому Льву относится, что не будь Женька так смущена, она бы посмеялась.
— Лев?.. — переспросила она, чтобы потянуть время и уложить хотя бы в голове более-менее приличный ответ. — Не знаю… Вроде… Но не знаю…
Танька насупилась.
— Если не нравится, чего гулять с ним ходишь?
Женьке стало жарко щеками. С одной стороны, хотелось рявкнуть, что это вообще не дело этой мелкой. С другой, эта мелкая задавала весьма интересные вопросы.
— А что, ты с ним ходить хочешь? — Женька почувствовала в собственном голосе неприятные металлические нотки.
Танька закатила глаза и сделала беззвучное движение губами, явственно показывая неприличное слово.
— Дура ты, Женя. Хоть и красивая, — разочарованно протянула Таня, глядя ей прямо в глаза и одновременно с силой забрасывая полотенце на перекладину для сушки.
— Ты зато умная… — буркнула Женька в ответ и направилась к выходу из душевой. Никто её не останавливал.
Оказавшись в палате, она бухнулась на кровать и отказалась дальше играть в карты.
Не везёт в картах, повезёт в любви…
А Женьке, кажется, просто во всём не везёт.
***
Стрелки опять получились разными. На левом глазу — такая, как надо: с остреньким кончиком и постепенным утолщением к веку. На правом же… просто карандашная линия, неловко изогнутая прямо посередине. Да ещё и слишком сильно опущенная вниз, будто карандаш в Женькиной пытался оттолкнуться ото дна, чтобы взмыть вверх.
Женька взяла было ватный диск и даже машинально дёрнула его к лицу — чтобы исправить безобразие. Но с секунду посмотрев на себя в зеркало, всё-таки положила вату на место. Чего-то совсем не хочется рисовать новую стрелку.
Идти, если честно, тоже не очень хочется…Может, сказаться больной, как Танька? Да ну… Танька может и на самом деле заболела — холодная помывка с бухты барахты мало кому иммунитета прибавляет. Но Женька буквально попой чуяла, что сестра просто не хочет встречаться с ней.
И от этого было вдвойне обидно собираться на вроде-как-свидание.
Танькины слова всё не шли у Женьки из головы. И вызывали в груди смутное томление, которое Женя никак не могла ухватить словами.
«Умри, но не давай поцелуя без любви».