Странная разведка: Воспоминания о Секретной службе британского Адмиралтейства
Шрифт:
Как физически, так и духовно компания эта была как бы срезом всей германской расы. Тут можно было видеть выходца из Восточной Пруссии с выдающимися скулами и угловатыми чертами лица, с хорошо видными узловатыми венами, по которым — с каким бы негодованием он не отрицал бы это — струилась татарская кровь. Тут был атлетический блондин из Рейнских земель, с голубыми глазами, который, стоило бы ему лишь пройти через руки портного с Сэвил-Роу, тут же превратился бы в типичного англичанина самого лучшего вида. Сидел тут и саксонец, невысокий брюнет, очень живой, дисциплинированный по-прусски, несмотря на формальную независимость Саксонского Великого герцогства. Конечно же, присутствовал и баварец, веселый, жизнерадостный, говоривший громко, но раздражительно,
Эти тевтонские солдаты чувствовали себя свободно, сняли портупеи и расстегнули жесткие воротники. Шинели с красными кантами, высокие плоские каскетки, сверкающие сабли были сдвинуты в угол стола. Старые товарищи все вместе и быстро подчинились воздействию добрых порций мюнхенского и пльзенского пива, напитка, который веселит, не будучи слишком крепким.
Шутки слышались в разных углах зала, а взрывы смеха раздавались после каждого анекдота в духе Рабле, которые рассказывал веселый капитан из знаменитого полка «майских жуков» (Maik"afer Regiment), душа компании в этот вечер.
После небольшого затишья в беседе в зале вдруг раздались такты «Песни меча», баллады на почти мистические стихи саксонского поэта Теодора Кёрнера, погибшего в «Битве народов» под Лейпцигом в 1813 году.
По залу прошелестел удивленный шепот, потому что пел приглашенный на вечеринку англичанин, и пел именно эту воинственную песню, проникнутую духом глубокого немецкого патриотизма, пел с такой же страстью, как земляк Кёрнера:
«Du Schwert an meiner LinkenWas soll dein heitres Blinken?Schaust mich so freundlich an,Hab’ meine Freud daran,Hurra! Hurra! Hurra!O, seliges Umfangen,Ich harre mit Verlangen.Du, Br"autigam, hole mich,Mein Kr"anzchen bleibt f"ur Dich.Hurra! Hurra! Hurra!»(«Ты, меч на моем левом боку,Что означает твой веселый блеск?Ты так дружелюбно глядишь на меня,И в этом радость моя.Ура! Ура! Ура!О, счастливые объятия,Я их так упорно ждала.Ты, жених, возьми меня,Мой веночек останется для тебя.Ура! Ура! Ура!»)Песня закончилась под оглушительные аплодисменты, вызванные, по всей видимости, не столько качеством исполнения как такового, сколько самим певцом, в знак благодарности за то, что он со всей душой влился в общий дух собрания.
Великолепно!
Англичанин поет наши патриотические песни!
Пойте еще! Пойте!
Отказ был бы грубым ответом на такое любезное гостеприимство хозяев, потому приглашенный откликался на их просьбы, пока у него хватало сил. И его рвение было довольно искренним, потому что музыка и поэзия не знают границ, а военные песни немцев действительно принадлежат к числу лучших из когда-либо сочиненных:
«Es braust ein Ruf wie DonnerfallUnd hunderttausend M"annershall:Zum Rhein, zum Rhein, zum deutschen Rhein,Wer will des Stromes H"uter sein?Lieb Vaterland, magst ruhig sein,Fest steht und treu die Wacht,Die Wacht am Rhein!»(«Как грома раскаты грохочет кличИ рев сотен тысяч подхватывает его:На Рейн, на Рейн, на немецкий Рейн,КтоПосле этого, певец стал для них хорошим товарищем и почти братом. Растрогавшиеся гости, соперничая друг с другом, спешили продемонстрировать Брауну свою дружбу. За его здоровье все выпили единодушно, и он не досадовал, когда энтузиазм понемногу угас и перешел мирно в обычную беседу.
Разговор зашел о перспективах войны, что было вполне естественно, потому что в 1913 году грозовые облака уже сгущались над политическим горизонтом Европы.
При обычных обстоятельствах присутствие иностранца заставило бы немецких офицеров соблюдать осторожность, но пиво развязало языки, атмосфера была сердечной, а вокальные усилия господина Брауна помогли ему найти с этой компанией общий язык.
Война не только была неизбежна, она была уже тут, таким было единодушное мнение, высказываемое открыто. Много говорили о «политике окружения» («Einkreisungspolitik») Короля Эдуарда VIII, легенде об «окружении Германии», которая упорно распространялась в немецком обществе всеми возможными методами, находившимися в распоряжении правительства. Но для этих солдат Великобритания если и была противником, то очень туманным, несущественным и «случайным». Они рассматривали Францию как подлого и коварного злодея, и Россию, как его соучастницу. О французах они высказывались с презрением и необузданной ненавистью. Они все были согласны, что надо преподать французам хороший урок и раз и навсегда отучить их от воинственной задиристости.
Они также презирали и русских, и было видно, что те офицеры, которые прибыли из Восточной Пруссии считали первоочередной задачей удар огнем и мечом по Российской империи — возможно, из-за их собственного частично славянского происхождения.
Но, несмотря на всю воинственную браваду, они вполне осознавали опасность войны на два фронта. В высшей степени доверительно они рассуждали о том, что у Германии достаточно сил либо, чтобы раздавить одну Францию, либо, чтобы изолировать Россию, но с неуверенностью говорили о том, что произойдет, если придется воевать и с той, и с другой державой одновременно. Они не особенно высоко ценили своих союзников, особенно австрийцев, и критиковали позицию своего Министерства иностранных дел, склоняющегося к безоговорочной поддержке глупой политики Австро-Венгрии на Балканах — этой пороховой бочке Европы, которую судьбе будет угодно взорвать всего лишь год спустя.
— Само собой разумеется, нам придется сражаться на два фронта, — заявил майор-пехотинец. — Единственный вопрос — где нам собрать основные силы и нанести решающий удар? Мне кажется, что лучше всего вести на Востоке чисто оборонительную войну, и нанести смертельный удар по Франции. Мы вполне способны их раздавить, — и он в подтверждение своих слов решительно взмахнул рукой, — и дойти с боями до Парижа, а если нужно, то и дальше, пока они окончательно не проиграют войну. Мы войдем в Париж через месяц, не позже. После этого мы сможем перебросить наши дивизии на восток, а до этого времени с востока нам не стоит бояться серьезного наступления, потому что Россия сможет провести полную мобилизацию не раньше, чем за шесть недель.
— Все это очень хорошо, — ответил другой офицер, — но не забывайте, что мы не сможем прорваться во Францию, пока не захватим приграничные форты. Это не вопрос простой маскировки, пока основные части нашей армии будут переходить границы. Эти крепости размещены так, что мы не сможем маневрировать и развивать наступление, пока их пушки не замолчат.
Майор спокойно посмотрел на своего товарища.
— О каких фортах идет речь? Неужели вы думаете, что мы расшибем себе лоб о стены Бельфора, Туля и Вердена? Нет, есть лучший путь и весь мир знает, что мы воспользуемся им. Да, да, весь мир, — повторил он, хлопнув ладонью по столу.