Странная разведка: Воспоминания о Секретной службе британского Адмиралтейства

Байуотер Гектор Чарльз

История этого успеха, оказавшегося венцом всех наших усилий, начинается, вероятно, в мае 1918 года. К концу этого месяца Верховное Главнокомандование Германии больше не могло скрывать ни от народа, ни тем более от самого себя, проигрыш в азартной игре, которую вели их подлодки на морских коммуникациях, и на которую возлагались такие большие надежды с начала 1917 года. Немецкие субмарины пустили на дно суда с общим водоизмещением в миллионы тонн, это верно, и они продолжали взимать свои поборы в Ла-Манше, в Атлантике и в Средиземном море. Но, опровергая радужные прогнозы немцев, у союзников не разразился голод через полгода. Даже после пятнадцати месяцев варварской подводной войны морские коммуникации союзников функционировали вполне удовлетворительно, они сражались со все большей силой, и на помощь им прибыли американцы — новый и очень сильный союзник

с почти неограниченным техническим и людским потенциалом. Можно даже сказать, что вступление США в войну было вызвано именно этой подводной войной, таким образом, оружие обратилось против тех, кто его использовал. Во всяком случае, даже оптимисты в немецком Генеральном штабе уже видели, что войну нельзя выиграть одними подлодками.

Ситуация на земле тоже не приносила ничего, кроме жестоких разочарований. Большое наступление, начавшееся в марте, не принесло ожидаемых результатов, которые обещал Эрих Людендорф: линия фронта союзников, несущих огромные потери, выгибалась, но держалась — прорвать фронт немцам так и не удалось. Благодаря свежим американским войскам, пересекавшим Атлантику таким мощным потоком, который никак невозможно было ограничить, потоком, возраставшим ежедневно, людские ресурсы союзников быстро увеличивались, тогда как силы немцев постоянно таяли.

Именно генерал Людендорф затеял новое наступление, но надежды на то, что в этот раз удастся прорвать фронт и нанести войскам Антанты решительное поражение, были очень слабыми. В общем и целом, с точки зрения немцев ситуация все больше становилась безысходной. И в этих обстоятельствах в умах немецких военных руководителей родилась трагическая идея бросить на чашу весов Флот открытого моря.

Адмирал Райнхард фон Шеер несколько раз предлагал эту идею, но до последнего момента, безуспешно. Кайзер все еще не хотел рисковать своими драгоценными броненосцами, тогда как политики тоже по-прежнему хотели сохранить флот в качестве козырной карты (или «обменного фонда») на случай мирных переговоров. Но, по мере приближения к трагическому финалу, эта оппозиция все более ослабевала. Наконец, Кайзер дал свое одобрение при определенных условиях, на то, чтобы в мае начать приготовления к большому морскому наступлению. Как мы, однако, увидим, военно-морское командование на самом деле решило не посчитаться с Кайзером и проигнорировать поставленные им условия.

В немецком Генеральном штабе, кажется, были совершено уверены, что Флот открытого моря находится в прекрасной форме и готов к победоносным сражениям. Но у британского Адмиралтейства были причины с этим не соглашаться. Уже почти год агенты нашей разведки в Германии сообщали о признаках деморализации среди личного состава немецкого флота. Летом 1917 года эти сообщения уже упоминали о мятежах, еще слабых и разрозненных, в Киле и в Вильгельмсхафене. Их подавили железной рукой, но по сведениям, продолжавшим поступать от наших агентов, было ясно, что болезнь загнали вовнутрь, но не вылечили.

Было много причин, подрывавших боевой дух немецких моряков. В первую очередь, очевидное отвращение Верховного Главнокомандования, к самой идее выйти на новую решительную битву с британским флотом не ускользнуло от моряков, которые, естественно и обоснованно, делали вывод, что их командование не верит в счастливый исход такого сражения. Хотя пропаганда официально раздувала Ютландскую битву как «победу», но моряки всех званий на Флоте открытого моря прекрасно понимали, что это сражение не просто окончилось с неопределенным результатом, но что немцы в нем сами едва избежали катастрофы. За время той короткой фазы, когда они вошли в непосредственный огневой контакт с основной силой британского флота, им пришлось испытать на своей шкуре такой безжалостный обстрел, что в их умах с новой силой укрепилось почтение к бортовым орудиям «Гранд-флита». «Никогда больше» — таков был общий вердикт, и, если верить капитану первого ранга Персиусу, этот вердикт был правильно понят Верховным Главнокомандованием, принявшим решение вступать в бой только при очень благоприятных условиях и в тесном боевом взаимодействии с подводными лодками и с дирижаблями.

Однажды такая попытка была сделана, в августе 1916 года, но безрезультатно. В этом случае адмирал Шеер сделал полуоборот, повернув назад на базу со всеми предосторожностями, получив с дирижабля сообщение, оказавшееся, как потом выяснилось, совершено ошибочным, о близости основных сил британского флота. При виде такой нерешительности, самый простой матрос не мог не сделать

очевидного вывода. Таким образом, мы могли предположить, что уже тогда проросли первые зародыши пораженчества, которым через два года предстояло превратиться в густой лес.

Другой фактор, который без сомнений во многом был причиной падения боевого духа — минные операции британского флота в Северном море у немецкого побережья. После двух лет войны нам, наконец, удалось создать очень эффективные и надежные мины, и как только заводы обеспечили нас достаточным их количеством, мы начали систематические операции по постановке минных заграждении в каждом проходе, используемым Флотом открытого моря и его вспомогательными силами. Корабли всех классов, от броненосцев до подлодок, и даже переоборудованные торговые пароходы, выполняли эту задачу. Сколько всего было выставлено мин, не знает никто, но одна только 20-я флотилия эсминцев, «элитное соединение флота», как по праву назвал ее сэр Эрик Геддес, поставила больше двадцати двух тысяч мин.

Хотя немцы начали страдать от наших мин еще в 1917 году, но как раз с весны 1918 года они в полной мере ощутили последствия их применения. Все чаще они несли тяжелые потери. Тральщики разлетались на куски целыми флотилиями, сторожевики, патрулировавшие выход в море подлодок, взрывались и при выходе из баз, и на обратном пути, та же судьба подстерегала их «подзащитных». За шесть первых месяцев 1918 года более сотни немецких кораблей были уничтожены у немецких берегов Северного моря. В среднем подрывалось по четыре корабля в неделю. Ни одна эскадра или флотилия не могла чувствовать себя в безопасности, выходя в море.

Достаточно полную картину того, что пережили немцы в этот период, оставил нам покойный адмирал Шеер в своем военном дневнике. Процитируем несколько выдержек из него:

«Количество морских мин, выставленных в Северном море, бесконечно возрастало. Наши тральщики несли потери почти ежедневно, тогда как среди сторожевиков, эскортирующих подводные лодки во время их перехода через минные заграждения, потери были так велики, что к марту 1918 года у нас осталось всего четыре корабля такого класса. 29 марта сторожевой корабль «Бисмарк» столкнулся с миной и затонул, из экипажа спаслось всего трое моряков.

11 мая. Траление мин согласно установленному плану. Обнаружены новые мины, и головной корабль 5-й полуфлотилии столкнулся с одной из них и затонул. Потери — 4 человека, включая командира полуфлотилии.

14 мая. «Орион» из 3-й полуфлотилии тральщиков, сообщил, что подводная лодка U-59, выход которой он обеспечивал, и тральщик «Фульда» попали на мины и взорвались.

15 мая. Во время попытки установить связь с U-59, сторожевой корабль «Хайнрих Ратьен» подорвался на мине и затонул.

16 мая. Флотилия вспомогательных тральщиков вышла на траление в место, где подорвалась U-59, и попыталась установить связь с подлодкой. В ходе этой операции тральщик № 14 задел мину, и то же произошло с миноносцем № 78, направившимся ему на помощь. Оба корабля затонули. В результате попытки наладить связь с подлодкой U-59 были прекращены.

В ту же ночь миноносец S-27 из состава сторожевой флотилии Эмса задел мину и затонул во время сопровождения выходящей в море подлодки U-86. И так происходило день за днем».

Вот достаточно убедительное подтверждение того, как действовали эти постоянные потери от британских мин на нервы немецких моряков. Добровольцев, желавших служить на тральщиках («Himmelfahrtsdienst», «Служба смертников». как ее с пугающим удовольствием называли немцы), всегда не хватало и моряков на эти корабли приходилось назначать. После войны один немецкий морской офицер сделал следующее небезынтересное признание:

«После блокады, интенсивные минные постановки, проводимые британцами, были первостепенной причиной нашего ослабления и краха на море. Два первых года войны мы смеялись над вашими минами, которые обычно не взрывались, а если взрывались, то не приносили нам никакого вреда. Но потом у нас отбило охоту смеяться. Мины стали появляться просто тысячами, и каждый ее взрыв разносил корабль на куски. С начала 1917 года наши соединения тральщиков получили прозвище «Клуб самоубийц».

Мы теряли корабли почти ежедневно, иногда по два или три в день. Часто случалось, что в наших проходах, полностью протраленных нами, которые мы еще ночью считали совершенно чистыми, на рассвете уже было полно мин, и первым вестником их появления был взрывающийся тральщик или миноносец, а иногда и два или три одновременно».