Странник в землях духов
Шрифт:
Мне было так одиноко, что, наконец, я поднялся и снова стал бродить среди других тёмных блуждающих фигур, немногие из которых даже повернулись, чтобы посмотреть на меня; возможно, как и я, они почти ничего не видели. Вскоре, однако, три тёмные фигуры, которые казались двумя женщинами и мужчиной, прошли рядом со мной, а затем повернулись и пошли следом. Мужчина коснулся моей руки и сказал: «Куда ты направляешься? Конечно, вы недавно перешли на эту сторону, иначе вы бы так не спешили; здесь никто не спешит, потому что все мы знаем, что нам предстоит бродить целую вечность». Затем он рассмеялся таким холодным и резким смехом, что я вздрогнул. Одна из женщин взяла меня за руку с одной стороны, другая – с другой, сказав: «Пойдём с нами, и мы покажем тебе, как ты можешь наслаждаться жизнью, даже если ты мёртв! Если у нас нет тел, чтобы наслаждаться жизнью, мы одолжим их на время у смертных. Пойдём с нами, и мы покажем тебе, что все удовольствия ещё не закончились».
В моём одиночестве я был рад, что у меня есть хоть кто-то, с кем можно поговорить,
Наконец я сел на землю, чтобы отдохнуть – ибо земля казалась достаточно твёрдой, чтобы на ней отдыхать, – и пока я сидел, я увидел, что в темноте мерцает свет. Когда я приблизился к нему, то увидел большую дымку света, исходящую из комнаты, которую я мог видеть, но она была настолько яркой, что мне было больно смотреть на неё, как было бы больно смотреть на полуденное солнце на земле. Я не мог этого вынести и уже хотел отвернуться, как вдруг голос произнёс: «Стой, усталый странник! Здесь для тебя только добрые сердца и руки помощи. И если ты хочешь увидеть свою любовь, войди, ибо она здесь, и ты можешь поговорить с ней». Затем я почувствовал, как чья-то рука – я никого не видел – накинула мне на голову мантию, чтобы закрыть от яркого света, а затем провела меня в комнату и усадила в большое кресло. Я так утомился, очень устал и был так рад отдохнуть. И в этой комнате был такой покой, что мне показалось, что я нашёл дорогу на небеса.
Через некоторое время я поднял голову и увидел двух нежных, добрых женщин, которые в моих глазах были подобны ангелам, и я сказал себе: «Неужели я приблизился к небесам?». Я снова посмотрел, и к этому времени мои глаза, казалось, окрепли, потому что помимо этих двух прекрасных добрых женщин – и сначала я не мог поверить в это, так велика была моя радость – я увидел саму мою возлюбленную, грустно, но нежно улыбающуюся тому месту, где я сидел. Она улыбалась, но я знал, что она не видела меня; одна из дам видела, и она описывала меня моей милой низким тихим голосом. Моя дорогая казалась такой довольной, потому что это подтвердило то, что сказал ей мужчина. Она рассказывала этим дамам, какой удивительный опыт она пережила, и что это показалось ей странным сном. Я мог бы крикнуть ей тогда, что я действительно был там, что я всё ещё жил, всё ещё любил её и верил в её любовь ко мне, но я не мог пошевелиться, какое-то заклинание было на мне, какая-то сила, которую я смутно чувствовал, удерживала меня.
И тогда заговорили те две добрые дамы, и я знал, что они ещё не ангелы, потому что они всё ещё были в своих земных телах, и девушка могла видеть и говорить с ними. Они много говорили о том, что сделал этот добрый человек, о надежде, которая есть для таких грешников, как я.
Тот же голос, который приказал мне войти, теперь спросил, не хочу ли я, чтобы одна из дам написала для меня послание. Я ответил: «Да! Тысячу раз да!».
Затем я произнёс свои слова, и дух заставил женщину записать их. Я сказал своей возлюбленной, что всё ещё живу, всё ещё люблю её. Я попросил её никогда не забывать меня, никогда не переставать думать обо мне, потому что я нуждался во всей её любви и помощи, чтобы поддерживать меня – я всегда был для неё тем же самым, хотя теперь я был слаб и беспомощен и не мог заставить её видеть меня. И она, ах! она дала мне в ответ такие сладкие слова, что я не могу их записать; они слишком дороги мне, и всё ещё покоятся в моём сердце навеки.
Период, последовавший за этим интервью, был для меня периодом глубокого сна. Я был настолько измотан, что, выйдя из комнаты, побродил немного, а затем опустился на пол в глубоком бессознательном сне. Какая разница, где я отдыхал, когда вокруг меня всё было как ночь?
Сколько длился мой сон, я не знаю. В тот период я не умел считать время иначе, чем по количеству страданий и несчастий, через которые я прошёл. От сна я проснулся в меру освежённым, и все мои чувства были сильнее, чем прежде. Я мог двигаться быстрее, мои конечности чувствовали себя сильнее и свободнее, и теперь я осознавал желание поесть, которого не испытывал раньше. Моё желание стало настолько сильным, что я отправился на поиски пищи и долгое время нигде не мог её найти. Наконец я нашёл то, что выглядело как чёрствый сухой хлеб – всего несколько корок, но я с удовольствием съел их, после чего почувствовал себя более удовлетворённым. Здесь я могу сказать, что духи едят духовный аналог вашей пищи, чувствуют и голод, и жажду, так же остро, как ваши аппетиты для вас на земле, хотя ни наша пища, ни наше питьё не были бы более заметны вашему материальному зрению, чем наши духовные тела, и всё же для нас они обладают объективной реальностью. Если бы я в своём земном теле был пьяницей или любителем застольных удовольствий, то гораздо раньше почувствовал бы тягу к удовольствиям. Как бы то ни было, природа со мной всегда легко соглашалась, и, хотя поначалу я с отвращением отвернулся от этих сухих корок, немного поразмыслив, я понял, что теперь у меня нет никакой возможности получить что-либо, я подобен нищему и лучше довольствоваться нищенским пропитанием.
Теперь мои мысли снова обратились к моей возлюбленной, и эти мысли увлекли за собой мой дух, так что я снова оказался в комнате, где я в последний раз видел её и двух дам. На этот раз я, казалось, вошёл сразу, и меня приняли два духовных человека, которых я мог лишь очень слабо разглядеть. Между нами, казалось, висела завеса, сквозь которую я видел этих двух духов, дам и мою возлюбленную. Мне сказали, что я могу снова передать ей послание через ту женщину, которая писала мои слова раньше. Я так хотел попробовать, не смогу ли я заставить мою любимую записать мои слова самостоятельно, как я видел, как это делал её дух-хранитель, что мне разрешили попробовать. К моему разочарованию, я понял, что не могу этого сделать; она была глуха ко всему, что я говорил, и мне пришлось отказаться от этой идеи и позволить даме писать за меня, как раньше. После того как я передал своё послание, я немного отдохнул и посмотрел на милое лицо моей любимой, как я обычно делал в другие счастливые дни. Мои размышления прервал один из этих духовных людей – серьёзный, красивый молодой человек, каким он казался, насколько я мог его видеть. Он заговорил со мной тихим добрым голосом и сказал, что если я действительно хочу писать свои мысли через мою любимую, то для меня было бы хорошо присоединиться к братству кающихся, которые, как и я, хотят следовать лучшим путём, и с ними я должен узнать многое из того, о чём я ещё не знал, и что поможет мне научиться говорить с её разумом, а также даст мне привилегию, к которой я стремился, быть с ней иногда, пока она жила на земле. Этот путь покаяния был труден, сказал он, очень труден – ступеней много, труды и страдания велики, но в конце концов он приведёт меня в прекрасную и счастливую землю, где я буду покоиться в таком счастье, о котором сейчас не могу и мечтать. Он заверил меня (как это сделал и добрый земной человек), что моё обезображенное тело, которое я всё ещё так старался скрыть от глаз любимой, изменится, как изменился мой дух, и я снова стану прекрасным на вид, таким, что она больше не будет горевать при виде меня. Если бы я остался на земном плане в том виде, в котором я сейчас нахожусь, то, скорее всего, меня снова потянуло бы в мои прежние места так называемых удовольствий, и в этой атмосфере духовной деградации я вскоре потерял бы способность находиться рядом с моей любимой. Ради её же блага те, кто её охраняет, будут вынуждены отстранить меня. С другой стороны, если бы я присоединился к этому братству (которое было одним из надежд и стремлений), мне бы помогли, укрепили и научили, и когда в своё время пришло моё время вернуться на земной план, я бы обрёл силу и броню, способную противостоять его искушениям.
Я слушал слова этого серьёзного, вежливого человека с удивлением и растущим желанием узнать больше об этом братстве, о котором он говорил, и попросил его отвести меня к ним. Он заверил меня, что сделает это, и объяснил, что я должен быть там по своей воле и только по своему выбору. Если я захочу в любой момент уйти, я могу сразу же это сделать. «В мире духов все свободны», – сказал он. «Все должны следовать только туда, куда ведут их личные желания и стремления. Если ты будешь учиться культивировать высшие желания, тебе будут даны средства для их достижения, и ты будешь укреплён такой помощью и силой, которые тебе могут понадобиться. Ты – тот, кто никогда не учился силе молитвы. Теперь ты научишься этому, ибо всё приходит через искреннюю молитву, независимо от того, сознаёшь ты, что молишься, или нет. Для добра или зла твои желания подобны молитвам и призывают вокруг тебя добрые или злые силы, чтобы они ответили на них для тебя».
Когда я снова стал уставать и изнемогать, он предложил мне на время распрощаться с моей дорогой. Он объяснил, что я обрету больше сил, а также позволю ей сделать это, если оставлю её на время, которое мне предстояло провести в этом месте, о котором он говорил. Также было бы хорошо, если бы она не пыталась писать в течение трёх месяцев, так как её медиумические способности были сильно истощены, и если она не отдохнёт от них, то сильно ослабнет, в то время как мне потребуется всё это время, чтобы выучить даже простые уроки, необходимые, прежде чем я смогу контактировать с ней.
Ах! Как тяжело нам обоим было давать это обещание, но она подала мне пример, и я лишь смог ему последовать. Если она старалась быть сильной и терпеливой, то и я должен был быть таким же, и я дал обет, что если Бог, которого я так давно забыл, вспомнит и простит меня сейчас, то я отдам всю свою жизнь и все свои силы, чтобы исправить то зло, которое я совершил; и так я на время покинул беспокойный земной план в мир духов, который я пока видел так мало, но в котором мне ещё предстояло увидеть и пострадать так много. Когда я вышел из комнаты, чтобы отправиться со своим новым проводником, я повернулся к своей любви, помахал рукой на прощание и попросил, чтобы добрые ангелы и Бог, которому я не смел молиться за себя, благословили её и хранили в безопасности навеки, и последнее, что я увидел, были её нежные глаза, следящие за мной взглядом любви и надежды, который должен был поддерживать меня в течение многих усталых, болезненных часов.