Странник
Шрифт:
В конце мы уже учили их по полной программе. Ромка обязательно боевому самбо. Я боксу в программе олимпийского минимума прошлой жизни. Тимофей ножевому бою. Наших к 2001 году осталось всего 12 человек. А было когда-то 18 бойцов. У всех остались семьи, теперь без главы семьи — это сироты. И мы за ними следили, помогали, чем могли. Целое селение с неафганскими лицами, хотя как под этими бородами разберешь. Коран читать и молитвы на арабском языке навострились лучше местных. Благо я знал арабский раньше. Мне было легче всего.
— Шурави уходят…
— А…?
— Точно уходят…
Тянуло
«Теперь можно будет избавиться от посредников и выходить в город самим…»
Это была хорошая новость. В город мы вышли через год, группой в три человека. Вооруженные до зубов. Не было смысла что-либо доказывать землякам. Те, кто перешел на другую сторону после нас, запятнали руки кровью, доказать что мы не такие было уже нельзя. Проще расстрелять всех сразу, мол, на том свете сами разберутся. Умирать нам не хотелось.
Еще через год сквозь перевал у кишлака пытался пройти отряд шах Масуда. Сразу скажу — они были не правы. Хотя Тимофей сам виноват. Там у ручья любила пастись наша малышня. Дочь Тимы в свои 14 лет выглядела совсем не афганкой. А изнасилование в этих краях равносильно смерти. Наверное, мы все стали совсем другими людьми.
Отряд пленных головорезов распластали на ремни. Мы многому научили афганцев, но и они многому научили нас. В тот день появился отряд «Призраков». От нас мгновенно разошлась дурная слава. И мы этому всячески способствовали. В следующие несколько лет определенно жизнь наша стала налаживаться, нам удалось взять под контроль несколько контрабандных троп идущих от Пакистана.
В тот день мне срочно пришлось отлучиться в город, требовалось закупить лекарств. За неимением доктора, пришлось взять эти функции на себя. Благо обучаемость была на прежнем уровне. Когда вернулся — все уже было кончено. Груды красного от крови камня разбиты в щебень…
Живых нет, мертвых тел для похорон тоже. Только мелкие куски плоти вперемешку с камнями и землей. В первый раз я понял, что значит то выражение, «его глаза, налились кровью».
Работала команда морских котиков из тех самых САША, при поддержке боевых вертолетов. Искали какого-то террориста, но обнаружив нас, почему-то не прошли мимо. Мы тоже не ангелы, но детей было жалко. Спустя пару дней, из города пришли еще трое наших. И так нас стало четверо. План был только один.
Отомстить.
Думали долго. Хотелось достичь максимального результата. Накопления были, наркопотоки, что удалось оседлать, наполняли казну поселка медленно, но верно, деньги в тайниках были, сумма оказалась столь внушительной, что сразу стало понятно — у нас все получится.
Сначала вылетели в США, конечно по поддельным паспортам. Потом переехали в летное училище в штате Флорида. Спустя полгода получили летные удостоверения. В нужный день на борт 4-х самолетов поднялось четверо спокойных людей. Дети… мы помним о главном, есть вещи, которые нельзя прощать.
Захват прошел буднично, сначала вырубить насмерть пилотов, чтоб уж наверняка, если ничего не получится, то хотя бы этих забрать с собой. Потом направить самолет в сам Пентагон. Последней мыслью было… получилось ли там у Гены и Алекса с Михой. Всемирный торговый центр был более легкой целью, чем Белый Дом. Но мы можем позволить себе рискнуть, нас было четверо. В этот раз смерть пришла, как вспышка… и больно не было. Что-то я сделал в этот раз правильно.
— Вань, что случилось…!!?
Старший брат буквально вполз в квартиру, осторожно придерживаясь руками за свой правый бок. Очередная разборка на улицах закончилась закономерным итогом.
— Шило сунули гады…
— Щас вызову скорую.
— Не надо брат, — Ванька откинулся в кресле, и устало прикрыл глаза, — рана не опасная… давай обождем пару часиков.
Тяжело быть сиротой. В этот раз не было семьи и родителей. Была одна лишь незнакомая тетка и старший братишка, для меня он навсегда братишка, хоть и родился раньше. Все-таки я старше его на добрые несколько жизней. Миры преломлялись, изменяя наблюдаемую действительность, преломлялись, как в плохой линзе и так же неумолимо меняли меня.
— Я поговорю с ними…
— Стой. Не надо брат. Они не поймут, они не такие, как ты думаешь…
Знаю. А есть ли выбор? Иногда выбор нам лишь снится. Внизу жил выпивоха лейтенант милиции. Прихватив бутылку, отправился в дальнее путешествие.
— Кто там?
Пьяный испитый голос был глух, будто доносился из заколоченного насмерть гроба.
— Петрович, открывай, я тебе поллитра принес…
Поллитра не хватило, пришлось сбегать за добавкой. Спирт уходил в глотку мента, как в бездонную бочку. Наконец он отрубился. Пистолет нашелся в тумбочке. Патронов было не много, полтора магазина. Пистолет Макарова, 15 патронов в 2-х магазинах.
«Должно хватить…»
Бригада Виктора Осадчего, известного под кличкой Оса, базировалась в задрыпанной квартирке трехэтажного дома, на первом этаже.
— Кто там??!?
— Это Олег, я деньги принес…
Они меня не ждали. У них не было за спиной багажа в два десятка лет войны в Афганистане. Готовность к смерти, вот что отличает тех, кто побывал за речкой. Дверь открылась медленно, как в плохом пьяном кинофильме…
Уж насколько я не люблю ПМ, но в этот раз он справился на отлично. Выстрел прямо в голову с расстояния в метр. Мозги разлетелись по прихожей, залепив своей кровавой палитрой все стены.
«Обои придется менять…»
Из кухни выбежал еще один гаврик. Выстрел в грудь, контрольный в голову. Меня захватил боевой азарт.
— Два есть…
Остальные сидели в гостиной. Почти два десятка человек, упитых в полный дупель. Они не реагировали на выстрелы, продолжая тупо смотреть друг на друга, и на гору пустых бутылок испод водки. Ствол к виску и выстрел. Ствол к виску и выстрел. Последних семерых пришлось ложить ножом… кухонным ножом.
«Проблема решена?»
Не знаю, эмоций не было. Инерция прошлой жизни сделала меня чуточку бездушной скотиной. Очистил рукоять ножа от всех ненужных следов. Вернувшись в квартиру милиционера, заботливо протер ПМ, на предмет уничтожения отпечатков. С чувством глубокого удовлетворения вернул табельное оружие в кобуру, и на свое законное место в тумбочке. Отпечатков на бутылках с водкой не осталось. Смогут доказать или нет — меня не волнует, с радостью приму любую расплату…