«Странники» Судоплатова. «Попаданцы» идут на прорыв; Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»
Шрифт:
— Не любой, Вячик, не любой, а лишь партийной. С некоторыми пунктами сложно не согласиться. Так что я считаю, тут надо хорошенько подумать. Отвыкли некоторые наши товарищи от конспиративной работы, обюрократились.
— Да уж, особенно ситуация с партархивом Минска впечатляет… Но, Коба, я бы все-таки объявил про Гиммлера-то. А что? Берлин бомбим, главного эсэсовца подловили. Резонанс!
— Это все замечательно, Вячик, но успехов на фронте не заменяет. — Глава государства закурил. — Дадим Лаврентию еще неделю!
Город Борисов Борисовского района Минской области. 22 августа 1941 года. 14:40.
— Таким образом, господа, русским удалось парализовать это направление минимум на четыре дня! — Грайфенберг еще раз провел указкой по карте. — Следовательно, возникла не только угроза нарушения снабжения северного крыла группы армий, что на настоящий момент не столь критично, но появилась вероятность возникновения помех развитию наступления в направлении на Великие Луки. Проблема не только в том, что мосты разрушены,
— Извините, что вас перебиваю, генерал-майор, — со своего места вклинился в гладкую речь штабиста Небе, — но ситуация, с которой мы столкнулись после начала Восточной кампании, вдребезги разбила все предварительные расчеты! Моя оперативная группа уже потеряла около двадцати процентов личного состава. У подразделений полевой жандармерии эта цифра, насколько мне известно, еще выше. Охранных частей категорически не хватает…
— Если бы вы занимались не охотой на жидов, а тем, что действительно необходимо на текущий момент! — вскинулся начальник штаба.
— Эти сложности нам хорошо известны, господин генерал, — погасил зарождающуюся перепалку сам командующий группой армий. — Нам хотелось бы услышать предложения о возможных путях решения возникших проблем! Ведь, не скрою, повторение подобной ситуации в будущем может внести серьезные коррективы в ход боев. Признаюсь, хотя ничего экстраординарного не случилось, но эти диверсии, особенно в соединении с событиями недельной давности, создают дополнительную нагрузку на службы тыла. Что может сказаться на выполнении директивы фюрера. — Обтекаемость формулировок командующего резко контрастировала с полупаническими высказываниями его подчиненных, и Артур подумал, что тот не зря носит свое прозвище. [133]
133
Гюнтер фон Клюге получил в армии прозвище «Умный Ганс» (нем.der Kluge Hans).
— Я понимаю, господин фельдмаршал, и уже сейчас могу сообщить о принятых мерах.
— Мы с удовольствием выслушаем вас, господин генерал-майор.
— Со вчерашнего дня шестьдесят офицеров моей группы направлены на формирование отрядов местной полиции, и уже через несколько дней появится возможность организовать регулярное патрулирование дорог и лесных массивов.
— Разрешите обратиться, господин генерал-майор. — поднял руку молодой офицер. — Оберст-лейтенант Альтволен, господин генерал. Командир отдельного охранного батальона. Насколько мне известно, буквально три дня назад батальон моторизованной полиции попал в засаду. Если мои сведения правильные, он находился в вашем подчинении. Потери были очень велики. — Офицер нервно облизал тонкие губы. — Смогут ли упомянутые вами подразделения из местных полицейских противостоять подобным нападениям?
— Вопрос острый, но тем не менее весьма уместный, оберст-лейтенант. — Небе встал со своего места и вышел к карте. — Дело в том, что упомянутое вами подразделение попало в специально организованную засаду. Причем силы противника существенно превосходили наши. У меня есть основания полагать, что в районе озера Палик действует группировка противника размером примерно с полк. И скорее всего, это регулярные части русских.
— Этого не может быть! — сказал командир 9-й армии Адольф Штраус, а выражение лиц участников совещания показало Артуру, что генерал озвучил общее мнение. — Эта местность была очищена от противника еще месяц назад. У вас есть хоть какие-нибудь доказательства ваших слов?
— Да. Во-первых, уничтожен был не батальон полиции целиком, а только одна рота, правда, вместе со штабом батальона. Но уничтожена, господа, именно уничтожена! — Артур, заметив недоверие на лицах генералов, повысил голос. — Поскольку другого слова для описания потери семидесяти пяти процентов личного состава за пятнадцать минут нет. Они попали в огневой «мешок». Да, безусловно, полицейский батальон значительно уступает в численности и оснащенности армейскому пехотному… Но сто человек за пятнадцать минут, господа! Причем большая часть была вооружена автоматическим оружием, да и пулеметов хватало. — Дав генералам время для усвоения информации, Небе продолжил: — Во-вторых, несколько дней назад в расположение этой загадочной группировки прилетал самолет с востока. Как вы считаете, стали бы русские посылать самолет в подразделение, находящееся под командованием кого-нибудь ниже генерала? И третье — в том районе зафиксирована активная работа радиостанции. Мои эксперты определили, что эта рация схожа по параметрам с теми, что используются в звене «корпус-армия» русских. Так что, по моему мнению, мы имеем дело с остатками какой-то крупной части противника, которая, вопреки сложившемуся шаблону, не пытается пробиться на соединение с основными силами, а, наоборот, активно действует в наших тылах! Не исключена также вероятность, что это воздушно-десантное подразделение. Если мне память не изменяет, у русских таких много.
— Совершенно верно! — согласился кто-то из штабных. — На начало войны разведка насчитала у русских несколько воздушно-десантных бригад численностью около трех тысяч человек каждая.
В комнате установилась гнетущая тишина — сама перспектива того, что в трех десятках километров от штаба находятся сейчас десять батальонов свирепых русских десантников, в то время как наиболее боеспособные части связаны боями в двухстах километрах восточнее, бодрости не добавляла. Слишком для всех памятен оказался недавний прорыв русской конницы от Рославля на запад. Лишь срочно вытребованные фон Боком три дивизии из резерва ОКХ позволили ликвидировать тогда прорыв [134] и не допустить перекрытия коммуникаций в разгар наступления на Смоленск. В настоящий момент ситуация складывалась не менее сложная: резервов у группы армий, да и у Вермахта вообще не осталось, дорожная сеть парализована, так что, даже если удастся наскрести хоть что-нибудь, переброска к Борисову все равно практически невозможна, а тридцать километров подготовленная пехота преодолеет часов за десять.
134
Конная группа генерал-лейтенанта О. И. Городовикова — полковника А. И. Бацкалевича. Образована 20 июля 1941 г. на Западном фронте. Существовала в период 20.07.41 г. — 07.08.41 г. В состав группы входили 32,43,47-я кавалерийские дивизии и вспомогательные части. Сама группа подчинялась 21-й армии Западного фронта. Участвовала в Смоленском сражении. Вела бои в районе г. Рославль. На рассвете 22 июля 65-й кавполк 32-й кавдивизии внезапной атакой ворвался в Глусск. Затем подошли другие полки. В результате был разгромлен штаб 341-й пехотной немецкой дивизии, захвачено 22 танка, 3 самолета и уничтожено более 300 солдат и офицеров противника. 24 июля советские кавдивизии прорвались в район юго-западнее Бобруйска и, оказавшись в глубоком тылу 3-й танковой группы Гота и 2-й немецкой армии, сумели перерезать коммуникации противника. Не имея сил для ликвидации прорыва, фон Бок обратился за помощью к начальнику штаба сухопутных войск. Только полученные им из резерва три пехотные дивизии позволили сковать группу Городовикова. После выполнения поставленной задачи, 7 августа 1941 г. группа была расформирована.
32-я кавалерийская дивизия в составе: 153-го кавалерийского полка (кп) (командир П. В. Кузьмин), 86-го кп (полковник Н. Д. Шевченко), 65-го кп (майор А. В. Козарез) и 121-го кп.
После овладения шоссе Бобруйск — Слуцк полки дивизии от Симановичей через Радутичи пошли в Осиповичские леса, с задачей перерезать железнодорожную магистраль Минск — Бобруйск. 153-й кп должен был овладеть станцией Татарка, 65-й — ст. Ясень. 86-й кп находился в резерве. Штаб дивизии с 121-м кп находился возле шоссе Бобруйск — Слуцк.
3 августа 1941 г. немцы окружили 65-й и 153-й кп в треугольнике Осиповичи — Татарка — Корытное. На дороге Осиповичи — Корытное немцы выставили на всех перекрестках усиленные посты с пулеметами. На станции Осиповичи и Татарка прибыли бронепоезда. В Осиповичах и Каранах развернулись артиллерийские батареи. В 14 часов в небо поднялась корректировочная авиация, и по ее наводке открыла огонь артиллерия бронепоездов и батарей по наиболее массовому скоплению конников в лесу Липники (вероятно, это лесной массив между населенными пунктами Караны и Бродище). Кавалеристы попытались прорваться через торфоразработки южнее поселка Татарка к железной дороге на участке Татарка — Бобруйск, но большинство из них погибло в торфяниках. К вечеру оставшиеся в живых кавалеристы попытались прорваться в юго-западном направлении, через Кораны и урочище Максимовка, к шоссе Слуцк — Бобруйск, в район Старых Дорог. Большинство из них погибло при прорыве через Кораны, вырвались единицы. В ночь на 4 июля один из эскадронов пытался прорваться южнее Коран на Ставище. Утром 4 августа часть конников (вероятно, один из эскадронов) попытались прорваться через Прудок, южнее Осипович, на Осово. Небольшая группа прорвалась в направлении Глуша, но они там тоже все полегли.
Всего в треугольнике Осиповичи — Татарка — Корытное оказалось в окружении около трех тысяч кавалеристов. Большая часть из них погибла при прорыве из окружения. Некоторые остались в местных деревнях в «примаках». В конце 1941 г. всех их вызвали на регистрацию в Осиповичи, в итоге они оказались в немецких концлагерях. Незначительная часть ушла в партизаны.
86-й кп в районе деревень Радутичи — Слопище — Лука завяз в болоте. В последующем немцы и его разгромили.
— Тресков, — слегка осипшим от волнения голосом позвал первого офицера Генерального штаба Клюге, — мне нужны данные о состоянии гарнизона города. И как можно скорее! Также немедленно свяжитесь с Минском, и в экстренном порядке пусть сюда перебросят хотя бы два батальона по железной дороге! Ее, насколько я помню, уже запустили.
— Слушаюсь, господин фельдмаршал! — бодро ответил оберст, и по его незаметному жесту сразу три адъютанта бросились к двери. Впрочем, демонстрация слаженной работы штабных не удалась — в дверях внезапно образовалась непонятная сутолока. Все трое столкнулись с кем-то, кто с таким же рвением пытался войти в комнату, как они — выйти. Замешательство длилось около минуты, пока, наконец, из сутолоки не выбрался молоденький обер-лейтенант. Торопливо одернув мундир, он щелкнул каблуками и отрапортовал:
— Господин генерал-фельдмаршал! Экстренные радиограммы из штабов 900-й танковой учебной бригады и 106-й пехотной дивизии!
— Что еще у них случилось?!
— Русские разгромили штаб 129-й пехотной в Баушках, господин генерал-фельдмаршал! — И офицер, выполнив три идеальных строевых шага, протянул командующему группой армий листок с шифрограммой.
— Русская конница? — спросил фон Клюге. Вот уже целую неделю упомянутая пехотная дивизия пыталась поймать кавалерийский корпус русских, прорывающийся лесами в направлении на Рябшево, где базировался штаб 3-й танковой группы.