Странники в ночи

Быстров Андрей Михайлович

С высоты он смотрел на мрачную долину, освещенную косыми лучами огромного багрового солнца, изборожденную чернильными тенями величественных тяжких скал. Там, в долине, ворочался механический исполин. Вид гигантской машины вызвал бы смятение и ужас у самого невозмутимого существа во Вселенной. Зримое воплощение войны, ощетинившееся стальными клыками, орудийными стволами, какими-то клешнями и захватами, усеянное антеннами и быстро крутящимися решетками радаров, готовое раздавить, уничтожить, разорвать в клочья все на пути...

Вокруг суетились истребители и боевые вертолеты, точно стрекозы. Время от времени металлический

гигант выплевывал рубиновый лазерный луч, и там, куда он ударял, вскипали смертоносные пузыри термических взрывов. Из-за расстояния Андрей не мог разглядеть, с кем или с чем расправляется военная машина, но он бы не позавидовал жертвам бронированного джагернаута.

На уступе самой высокой скалы, на фоне тускло-кровавого солнечного диска, застыла человеческая фигура. Андрей не мог бы поручиться, что это именно человек, фигура находилась чересчур далеко и под неудобным углом зрения. Но ему представлялся черный силуэт человека, скрестившего руки на груди, склонившего голову и задумчиво наблюдающего за ходом... Битвы? Едва ли, битва предполагает сопротивление. То, что развертывалось перед глазами Андрея Карелина, скорее напоминало испытания или карательную акцию.

Когда Андрея отпустил первый шок от увиденного, он смог задать себе вопросы. Почему этот экран показывает совсем не то, что остальные? И если это всего лишь экран, ЗАЧЕМ НУЖНА ДВЕРЬ? Экран ли это, или прорезанное в двери застекленное окно, и за ним - настоящий, а не виртуальный мир?

Может быть, подумал Андрей. А возможно, дверь нужна для ремонтных работ, за ней только переплетение микросхем. Но что толку гадать, когда есть способ проверить?

Против часовой стрелки Андрей закрутил блестящий штурвальчик на двери.

– Что вы делаете?!
– раздался испуганный девичий голосок за спиной Андрея.
– Эту дверь открывать нельзя!

Выпустив штурвал, Андрей обернулся. Позади него стояла красавица Эола, сжимая и разжимая кулачки (имитация волнения, должно быть).

– Почему это нельзя?
– грубовато бросил Андрей.

– Там Кригсвельт, мир войны... Там опасно! Там нет ничего виртуального, там все настоящее, а НАСТОЯЩЕЕ НЕ РЕАЛЬНО.

– Настоящее не реально?
– повторил Андрей с усмешкой.
– Сдается мне, я уже это слышал. Шикарный слоган! Вы не пробовали торговать компьютерами? По-моему, у вас неплохие перспективы.

Он вновь схватился за штурвал.

– Нет!
– взвизгнула Эола.

– Да почему же?
– с досадой спросил Андрей, стоя вполоборота к виртуальной женщине.
– Разве вы окажетесь в опасности, если я открою дверь?

– Вы, а не мы. Но мы приняли определенную ответственность за вас... Умоляю!

– Ах, вот как! Ну, хорошо. Я не стану открывать эту дверь, если вы покажете мне другую, через которую можно вернуться на Землю.

– Такой двери нет в Компвельте.

– Вы лжете.

– Я не умею лгать. Я не человек.

Андрей пожал плечами. Лжет она (вернее, сам Компвельт, вкладывающий слова в её уста) или нет, отсюда он выберется только через эту дверь. А Кригсвельт... Может ли и он быть обманом, праздной фантазией изощренного компьютерного интеллекта? Андрей был уверен - нет. Ведь Компвельт щедро и последовательно расстилал перед ним свои драгоценные ковры, манил всеми своими сокровищами. Дары были отвергнуты, и Компвельту это ясно. Миру Моола больше нечего предложить Андрею Карелину. Мольба

Эолы - последняя попытка удержать его.

Точно в подтверждение тому красавица Эола развеялась облачком золотистой пыльцы. Моол же... Моолу было не до Андрея. Он с наслаждением погружался в теплые моря своей идеальной гедонистической цивилизации, обретенного рая, он упивался обожанием толпы, нежился в волнах её вожделений, он показывал фокусы, он завлекал и обольщал... И болтал, болтал без умолку.

С новым оборотом штурвала дверь сама распахнулась, толкнув Андрея в грудь. Порыв колючего ветра взъерошил его волосы, порыв жестокого ветра Кригсвельта, жестяного гремучего ветра, пахнущего гарью, машинным маслом, бензином, выхлопными газами и чем-то настолько чужеродным, что этот ДРУГОЙ запах невозможно было даже запомнить.

Да, открывшийся Андрею мир был очень мало похож на Землю. Но любая дорога хороша, если ведет прочь из лживого Компвельта, страны обманов. И разве меньше надежды попасть домой из мира, где камень - это камень, а металл - это металл, чем оттуда, где тебя того и гляди рассеют в потоках волн и частиц к вящей славе и удовольствию апостола цивилизации Моола?

Андрей ступил на шаткие дребезжащие мостки, нависшие над обрывающейся в долину скалой, сделанные из чего-то наподобие дюралевых профилей. Пока он размышлял о том, как спуститься вниз (лестницы не было), к мосткам подплыл по воздуху диковинный летательный аппарат. Черный, без иллюминаторов, приплюснуто-обтекаемой формы, он напоминал глубоководную рыбу (как узнал Андрей впоследствии, эти шлюпки назывались станнерами).

Борт аппарата раскрылся, обнажив интерьер небольшой кабины с двумя креслами. Левое кресло было свободно, на правом восседала угловатая машина, подмигивающая десятками светодиодов.

– Садитесь, - сказала машина.
– Коргулл ждет.

– Кто это Коргулл?
– спросил Андрей.

– Вы - Коргулл, - ответила машина.

13

Кабина станнера оказалась прозрачной изнутри. Шлюпка скользнула вниз, плавно отошла от мостков. Андрей бросил прощальный взгляд на дверь и не увидел её. Мостки крепились к глухой скале... И они таяли на глазах. Компвельт отринул Андрея Карелина. Интересно, возможна ли такая вещь, как оскорбленная гордость суперкомпьютера?

Станнер летел медленно, приближаясь к гранитному массиву, где Андрей ещё раньше разглядел человеческую фигуру. Она была там и сейчас, но по мере того, как расстояние до неё уменьшалось, Андрей убеждался в своей ошибке. Это был не человек... Или не совсем человек. Лицо, впрочем, выглядело почти человеческим, если иметь в виду пропорции черт, лишь высокий лоб поражал огромностью под отливающим синевой металлическим шлемом. Один глаз был прикрыт крепящимся к шлему на кронштейне оптическим прибором, второй имел красноватую радужную оболочку и продолговатый вертикальный зрачок. Прямой нос, массивные губы, тяжелый подбородок и словно вырезанные из плотного красного дерева щеки пересекали во множестве глубокие шрамы. На плечи был накинут распахнутый плащ, и Андрею показалось издали, что торс закован в стальную броню. Но он ошибся и тут. Впечатление сплошных доспехов создавалось металлом, сросшимся с живой плотью, механическими сочленениями, разъемами кабелей, какими-то электронными панелями и выдвижными устройствами. Мерцающие огоньки пробегали сверху вниз по жуткой фигуре полуживой, полуискусственной.