Странности любви
Шрифт:
Проводив начальство, командир сбросил ватник, расстегнул воротник гимнастерки и поманил пальцем Полину и Анечку:
— Пошли, глянем, что там в нашей кухне жарится-парится. А ты, комиссар, ребят расквартировывай, — бросил очень высокому и очень худому человеку в черном матросском бушлате. Полина приняла его вначале за студента. — Кстати, прошу любить и жаловать: Александр Витальевич Нивелов, капитан, мой коллега и моя правая рука, — представил комиссара Полине и Анечке.
"Коллега?.. — удивилась про себя Полина. — Сколько же ему лет?"
— Это из-за
"Значит, мы ровесники", — высчитала Полина.
В конце аллеи пожилая женщина, судя по виду, местный сторож, отчитывала:
— Ты чего ж это цветы топчешь, а? Пионерчики сажали, сажали, а ты! Вот бесстыдник!
Галкин пытался накрыть своим черным сомбреро желтую капустницу. Увидев приближающихся преподавателей, приветственно махнул им черной шляпой, и, перепрыгивая через цветущие астры, покинул клумбу.
— Ишь что делает! Все цветы потоптал, бесстыдник! Вы уж, товарищ начальник, накажите своим ребяткам, — повернулась к командиру. — Пусть поаккуратнее! И комнаты чтоб в чистоте держали, а то рук не хватит мыть да убирать. Со вчерашнего лета стены разукрашены — все ругательными словами исписаны. Пионерчики-то грамотные, читают. Тоже студенты жили…
— Не бойся, бабуся, — успокоил ее Игорь Павлович. — Наши студенты если и напишут, то на иностранном языке. Пионерчики не поймут.
Когда уборщица ушла, Игорь Павлович попросил Полину и Анечку:
— Вы и в самом деле последите, чтобы студенты не занимались художественной росписью.
— За ними уследишь! — невесело усмехнулась Анечка. — Вы с ними построже, Игорь Павлович. Совсем распустились, никакой дисциплины.
— Будет где нашим бойцам отдохнуть, диски покрутить, — порадовалась за студентов Полина, кивнув на большое двухэтажное здание. — И вообще, я вижу, условия царские.
— Да, — согласился Игорь Павлович, — санаторий и только.
Стал рассказывать, как выбивали этот пионерлагерь, сколько инстанций исходили. Райком уперся, ни в какую: "После ваших студентов капитальный ремонт нужен".
— Вообще-то их можно понять: разве наши студенты ценят хорошие условия? Видели бы, в каких мы бараках на сельхозработах жили…
— Нормальные бытовые условия, Игорь Павлович, сегодня в порядке вещей, — не согласилась с ним Анечка.
Ее грудь вздрагивала в такт шагам, и командиру, видно, стоило большого мужества смотреть прямо перед собой.
Столовая встретила их закрытыми дверями и подозрительной тишиной.
— Не похоже, чтобы тут что-то жарилось-парилось. — Полина втянула в себя свежий, не тронутый запахами кухни воздух. — Не прислали поваров?
Игорь Павлович никак не хотел мириться с очевидным — дергал замок, заглядывая в окна, несколько раз обежал вокруг здания.
— Не прислали! — пнул ногой пустую консервную банку, достал сигареты. — Надо звонить в Москву.
Повернулся кругом и быстрым четким шагом пошел прочь — Полина и Аня еле успевали за ним.
— Главную заповедь секретаря парткома мы, похоже, сегодня не выполним, — посочувствовала Полина командиру, нагоняя его. — Не накормим ведь…
— Накормим, — сухо заверил Игорь Павлович, не очень-то обманутый Полининым сочувственным тоном. — Сухим пайком отоварим. Сегодня, думаю, выкрутимся. А завтрак придется вам взять на себя. Поможете выкрутиться из бедственного положения?
Полина кивнула: раз "бедственное", надо выручать. А про себя ужаснулась: двести ртов! Тут двоих-то не знаешь, как накормить, а стольких…
Сухого пайка — двух яиц, плавленого сырка и пачки вафель "Ягодка", розданных на обед, хватило и на ужин: студенты обошлись собственными запасами, навязанными им любящими родителями. Ужин с песнями под гитару растянулся до отбоя.
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал… —
пели в одном конце лагеря. И пока Аня бежала туда, напомнить, что завтра — рабочий день, ранний подъем, и вообще — режим есть режим, на другом конце начинали с веселым остервенением:
Картошка, картошка, картошка — страсть моя…
В общем — дорвались ребята до свободы.
В соседней с преподавательской комнате перебор шестиструнки — тихий, берущий за душу:
Ты у меня одна, словно в году весна.
Аня подняла было руку, но так и не решилась постучать, напомнить о режиме — больно уж песня хорошая:
Словно в ночи луна,
Словно в степи сосна…
— Ну что, пойдем в "горизонт"? — Полина шмыгнула под одеяло, с удовольствием ощутив прохладный покой казенной постели. Вскоре и Анечка, щелкнув выключателем, последовала ее примеру.
…Нету другой такой ни за одной рекой…
За окном — залитая лунным светом ночь, за тонкой стенкой — плавный, неторопливый перебор гитары, и Полине под ее мелодию хорошо думалось.
Интересно, догадывается ли Дашка? Ведь ей скоро собственную семью строить. Насмотрится на родителей и не захочет. Полина, конечно, тщательно скрывает от нее свои отношения с мужем, но девочка уже взрослая, все читает по взглядам, даже по молчанию.
Из-за дочери и на развод не стала тогда подавать — отца Дашка обожает, и для нее это было бы жестокой травмой, что и говорить! И вообще — умные женщины, Полина знала, переступают через такие события, вероятные в каждой семье, как ни в чем не бывало и идут по жизни дальше. Она и сама не раз пыталась сыграть безразличие, отнестись к случившемуся с юмором. Но вдруг поняла, что актриса из нее никудышная, а чувство юмора где-то в желудке, обнаружить можно лишь с помощью желудочного зонда.