Странствия хирурга: Миссия пилигрима
Шрифт:
Скрипичный мастер тем временем тоже проснулся, однако не делал никаких попыток подняться.
Сморщив лоб, Витус поинтересовался:
— Ты не хочешь вставать?
Гвидо решительно затряс головой и крепко обхватил футляр со скрипкой, словно женский стан.
— Почему? Ты болен?
— Этого нам еще не доставало! — бухнул Фабио.
— Нет, я не болен. Но я не могу идти в дозор. Это вредно. Для нее вредно. — Он показал на футляр, и стало ясно, что имеется в виду его инструмент.
Магистр с трудом сдерживал раздражение:
— Что ты мелешь там чепуху? Если боишься, что погода может повредить твоей скрипке, оставь ее здесь.
— Это невозможно! — Голос Гвидо почти сорвался на крик.
— Ага, значит, невозможно? Ты что, боишься, что кто-нибудь украдет твою ценность? Сам подумай: какая от этого выгода? И даже если бы кто-нибудь сделал это, где бы он спрятал сокровище? Мы окружены кольцом огня диаметром всего в двадцать шагов!
Гвидо задрожал.
— Я не имею права бросать свою скрипку, — прошептал он. — Не имею права. Она боится огня, страшно боится!
Магистр сдерживался из последних сил:
— Скрипка, испытывающая человеческие чувства? Это бессмыслица! Мистификация! Сумасбродство! Ты всерьез думаешь, что кусок дерева может бояться огня?
— Огонь, огонь, повсюду огонь!
Витус попробовал утихомирить страсти:
— Но огонь горит уже не первый день, и ты не раз ходил в дозор со скрипкой на спине, ведь с ней же ничего не случилось.
Похоже, Гвидо не слушал его. Глаза его округлились от страха, в то время как он продолжал гладить футляр.
— Жара, жара! Ужасная жара! Она разрушает все подряд, и моя дорогая скрипка боится. Боится за свое тело, свою шейку, свой завиток и свои маленькие отверстия!
— Дырки не горят! — грубо одернул его Магистр.
Витус отвел его в сторону:
— Оставь его, боюсь, что это бесполезно. Бессмысленно рассчитывать на Гвидо, во всяком случае сейчас. Может быть, он одумается позже.
Он обратился к Фабио:
— Я очень сожалею, но тебе придется пока пойти одному в дозор. В полдень тебя сменят. Потом будет видно.
Торговец буркнул что-то невнятное себе в бороду, смерил Гвидо презрительным взглядом и ушел прочь.
— Кстати, а где Энано? — вспомнил Магистр.
— Наверное, там же, где ребенок. В палатке Антонеллы.
Они отправились туда и, пригнувшись, вошли в бывшую женскую обитель. Коротышка и в самом деле был там. Он держал в руках маленький клистир из овечьего пузыря, конец которого облепила губками Нелла. Она, довольно причмокивая, сосала.
— Это же мой клистир! — удивленно воскликнул Витус.
Магистр прищурился:
— Черт возьми! Что ты даешь ребенку, плут?
Энано поднял голову, но, прежде чем он успел ответить, снаружи донеслось громкое блеяние.
Друзья переглянулись. Что бы это значило?
Первым догадался Магистр:
— Коротышка, ты подоил козу и даешь молоко малышке, верно?
— Уи-уи, ей жутко нравится, глядите, как пьет!
— Все это, конечно, замечательно, — медленно проговорил Витус, на лбу которого залегла глубокая складка. Он подошел к Коротышке, который, нисколько не смутившись, продолжал свое дело. — Но может быть, ты соблаговолишь объяснить мне, как коза попала внутрь огненного кольца? Ведь она стоит прямо за палаткой? Привязана, как я полагаю? Сколько раз я говорил: кольцо — наше единственное спасение. Никто не должен попасть сюда извне, и никто не должен покидать его! Как же ты привел сюда козу?!
— Т-с-с! Не ори так, Витус, а не то моя овещка запищит.
— Как ты приволок сюда козу? — Витус стал говорить тише, но гнев его еще не улегся.
Энано наконец заметил, что его столь сведущий в медицине друг не шутит. Он прошепелявил:
— Увидел бородаща щерез проголызину в кольце. А тут как раз с неба огонь погасили в одном месте, вот я его и притаранил. — Он смотрел на Витуса честными глазами. — По-другому не полущалось, клянусь всеми святыми! Мне для Неллы молоко было нужно, иначе она отщалит. Ты же не хощешь, щёб она померла?
— Нет, разумеется, нет. — Витус успокоился. Отчасти Коротышка был прав: и слава Богу, что подвернулась коза как источник питания для малышки. Она избавила их от большой проблемы. Однако одновременно повесила им на шею другую: опасность заражения. — Ты хотя бы догадался осмотреть животное как можно тщательнее, нет ли на нем насекомых?
Карлик опустил глаза.
— Не-е, не успел. Я бородаща за рога схватил и щерез кольцо протащил. Некогда было, надо было быстро действовать.
— То есть ты знал, что, если я тебя застукаю, твой номер не пройдет! Послушай, Энано, возможно, ты спасаешь жизнь ребенку, но ответь мне на вопрос: какое это имеет значение, если все мы погибнем от чумы?
— Уи, Витус, ты прав. Но не мог я поступить инаще! Не мог я допустить, щёб моя овещка с голоду померла!
Витус глубоко вздохнул:
— Ну ладно, теперь все равно уже ничего не изменишь. Коза остается. Дай Бог, чтобы она не была заражена. Но как же ты не подумал об этом, ведь она из того же крестьянского дома, по которому прошлась чума?
— Не-е, не подумал. Извини.
— И что будет дальше? Ты об этом хотя бы задумался?
— Мы с моей овещкой все время будем тут, я о ней забощусь, а бородащ дает молоко. Вот и все.
Витус огляделся в женской палатке. Тут все еще оставались кое-какие вещи Антонеллы: платки, тряпки, умывальные принадлежности, полная корзина щеток и кое-какие мелочи. Рядом были разбросаны вещи Коротышки, который, судя по всему, уже переселился сюда. В ногах его спального места стоял деревянный ящик, наполненный соломой и птичьими перьями, — это была постелька для Неллы.