Страшные Соломоновы острова
Шрифт:
Выбравшийся из бликующего оранжево-синими сполохами "Форда" инспектор был невысок, пузат и осанист. Привычной неторопливой развальцой подойдя ко мне, он лениво обозначил движение правой ладони к козырьку кепаря и вальяжно прожевал:
– Инспкр-дэпээс-ст-лытн-Зюзюкнцв-ваш-дукмнты.
Я, вытаскивая из кармана и подавая ему портмоне, дежурно осведомился:
– А в чем проблемы, командир? Вроде тормозить-то не за что.
Инспектор, раскрывая обложку и профессионально небрежно скользя по бумагам взглядом, философски заметил:
– Ну-у,
Я кивнул и приготовился дурковать, непонятно на что надеясь. Неправильный был гаишник. Насквозь неправильный. И наглый, как танк. Сразу с порога тыкает, куражится не по делу... Или они здесь все такие, патриархально незатейливые? И спокойный, как удав.
– Популярные вы личности, хлопцы. Прямо хоть автограф бери, - продолжал пыхтеть инспектор, машинально разворачивая страховку на мой "гольфик".
– А это что такое? Где страховка и свидетельство на транспортное средство?
– взыграли в нем профессиональные рефлексы.
– У хозяина, вон в салоне сидит. Позвать? Димыч!
– энергично махнул я рукой в сторону "Нивы".
И продолжил, тщетно пытаясь хотя бы ненамного оттянуть этот дурной сон.
– Че за автограф, командир?
Тот, отстраненно складывая ненужную страховку, рассеянно произнес, нехорошо настораживаясь при виде резво приближающегося Димыча:
– Это вам другие объяснять будут. А наше дело маленькое. Куда? Стоять на месте!
– выкрикнул он моему напарнику и, цепко хватая меня за запястье, рявкнул в сторону "Форда":
– Андрюха! Это они! Ой, бля-я-я, - и взвыв, рухнул на колени, пытаясь вдохнуть воздуха перекошенным ртом.
"Спасибо тебе, Тагирыч. Помнят ручки-то", - замелькали в голове несуразные мысли.
– Димыч, давай...
– удерживая на втором контроле правую кисть пузанчика, запоздало пролаял я. И с ужасом присел, уклоняясь от промелькнувшего мимо меня в диком прыжке напарника, таранящего всей своей массой непозволительно расслабившегося у капота другого дэпээсника. Силой инерции их обоих кубарем снесло на широкий откос обочины.
– Эй, ты там как?
– придерживая на пороге болевого шока своего клиента и не решаясь нанести завершающий вырубающий удар, старательно вслушался я в затихшую возню в кювете. Спохватившись, отволок скрюченное туловище за многострадальную руку в тень патрульной машины, подальше от асфальта.
С обочины послышались два коротких хеканья, и встопорщенный друг на карачках выполз наверх, волоча за шиворот обмякшее тело своей жертвы с "калашом" на шее.
– Ты чего сопли жуешь?
– зло оскалился в мою сторону не страдающий излишней мягкотелостью соратник и, освободив руки, коротким тычком надежно угомонил моего страдальца.
– Давай скотч, живо.
Я метнулся в салон "Нивы" и, выхватив с полки под бардачком торпеды рулон скотча, вновь подскочил к Димычу.
– Переверни своего на пузо, руки ему скрести, - скомандовал он, сноровисто обматывая запястья невезучего автоматчика.
Так же молниеносно
– Чего встал, люстру погаси, - приподнял он второго и с натугой стал запечатывать его на оставшееся сзади место.
Я рванул кабель питания, и яркие сполохи погасли.
– Ну, чего дальше? Соображай давай. Куда их?
– нетерпеливо уставились на меня шалые глаза друга, поднимающего с земли автомат.
Забытые миражи Панджшера плавились в его зрачках, пробуждаясь из небытия. Я включился, искренне молясь, чтобы все это оказалось дурным наваждением.
– Я на "Ниве", ты здесь. Ищем первую отворотку в лес. Рацию обесточь, - и рванул к пепелацу.
Усевшись на место и дождавшись, пока "Форд" пошевелится, выруливая на асфальт, я, изо всех сил удерживая свою ногу, стремившуюся проломить пол педалью газа, размеренно покатил по трассе, судорожно выискивая любой съезд. В голове оглушительно тикал секундомер.
Через несколько минут казавшейся бесконечной езды и обмирая от каждого встречного света фар, я увидел песчаную дорожку, ныряющую с асфальта через вырубку, дальше вдоль ЛЭП. Краем сознания отмечая истеричные причитания немцев, направил машину в лес, стремясь уйти подальше от трассы и мельком оценивая колею на предмет проходимости ее "Фордом". Через километр-полтора блуждания, у совсем уж страшной лужи на дороге остановил пепелац и вылез из машины, щурясь на Димычевы фары.
Кореш хлопнул дверцей и подошел ко мне. Немцы тоже.
– Как они там?
– поинтересовался я у Димыча.
– Нормально. Один уже оклемался было. Ругаться начал. Я угомонил. Давай по делу, - отстраненно буркнул друг и, отсоединив рожок, передернул затвор.
– Ха, щегол. Вояка, епть. Как он еще предохранитель-то сдернул?
– хмыкнул наш рэмба и воткнул магазин на место.
– Ну, чего делаем? Время!
Я лихорадочно соображал.
– Значит, так. Забери у них мобильники, раскурочь и разбросай по лесу. То же самое - стволы. Крышку трамблера туда же. Рацию убей в хлам. Этих орлов вытаскиваем, пеленаем по уму руки-ноги-пасти и связываем запястьями спина к спине, в один тюк. Так, чтобы пару часиков они попыхтели, освобождаясь. Сами - на трассу и, как наметили, к дальнобойщикам. Хотя лично я пошел бы пехом. Так оно вернее. Но у немчуры нервишки сдают.
Димыч, набычившись, возразил:
– Стволы берем с собой. Я им, бля, не куропатка, по кустам меня гонять.
– Нельзя, - покачал я головой.
– Пока мы чистые, в нас по-любому палить не будут. Чего толку с двухсотых? А вот если по трассе пройдет инфа, что могут быть вооружены и опасны при задержании - тогда все. Плевать нижним на высшие интересы командиров. Сначала дуршлаг из нас сделают и только потом поздороваться подойдут. Ну, сам подумай.
Через двадцать минут мы опять катили по "мурманке". Где же эта стоянка?