Страсть гордой княжны
Шрифт:
Теперь голос Джаи-младшей звучал куда тише – он был еле слышен всего в двух шагах.
– Да? – Джая-старшая улыбнулась столь же коварно, как и ее супруг, великий магараджа. – Что-то не доходили до меня подобные слухи. Наоборот, я слышала, как девушки, ведающие княжеским одеянием, шептались о том, сколь хорошо сложен юноша, как приятен и глубок его голос, как удивительны глаза, особенно тогда, когда мыслями он устремляется вдаль…
– Они же простолюдинки, мама… Ну что они могут знать о прекрасном?
– Детка, ты позволяешь себе быть заносчивой и глупой. Эти девушки умны, вкус их безукоризнен. Но все же, моя красавица-затворница,
Девушка заговорила еще тише:
– У него всю шею покрывает страшное родимое пятно. Оно темно-красного цвета и такое огромное…
– Откуда ты знаешь об этом? – громом загремел голос отца. – Ты же никогда не видела нашего нового сказителя?!
Джая совсем умолкла. Ибо она его видела. И не единожды. Более того, она по секрету от всех, даже от матушки, пробиралась в крошечную комнатку сразу за церемониальным залом и слушала всех сказителей с того самого дня, как отцу исполнилось тридцать пять.
Увы, молва была права: новый сказитель и вправду был хорош собой: высок, строен, приятен лицом. От голоса его у Джаи сладко кружилась голова, хотя рассказывал он о чудесах столь же непонятных, сколь и далеких. И ее бы не испугало огромное родимое пятно… Если бы он так и остался сказителем.
Пауза затягивалась. Рассказать отцу правду было невозможно, как невозможно было и честно ответить на его вопрос.
– Итак, мы вновь спрашиваем тебя, дочь, видела ли ты нашего нового сказителя?
Джая молчала. Она чувствовала себя так, будто ее возвели на плаху и весь мир смеется над тем, сколь она глупа в своей лжи.
«Ох, отец, я никогда не прощу тебе этого! Никогда, ты слышишь? Это так унизительно…»
Самое же ужасное для Джаи было то, что она чувствовала: не отец, а она сама сделала для этого унижения куда больше, она сама возвела себя на ту плаху, откуда ее ложь видна столь ясно.
– Что ж, дочь, если бы ты смогла нам спокойно и ясно объяснить, почему тебе противен сей брак, мы бы подумали о твоей правоте… Однако ты нам такого удовлетворительного объяснения не дала (более того, мы чувствуем, что ты едва нам не солгала), и потому все остается как было: первая церемония, мехенди, начнется завтра на закате. Так что можешь более не пытаться придумать историю, похожую на правду. А жених твой, поверь, вовсе не беден, родители его – достойные и уважаемые люди. Однако он к тому же и наш названный брат, и потому ему будут впредь до самого последнего его дня оказаны все те почести, что оказывают и нам самим. А уж мы не допустим, чтобы наш младший брат нуждался в чем-либо!
Джая опустила глаза. Вернее было бы сказать, что она уже давно их не поднимала, ибо затейливый узор на драгоценных половицах вдруг показался ей незнакомым, а носки туфелек – незнакомыми вдвойне.
– Мехенди, дочь!
И магараджа последовал прочь с женской половины. О, он чувствовал себя почти победителем. Хотя вовсе не был им, просто сумел поймать малышку на слове.
Ибо ему, конечно, докладывал глава стражи и о том, что девушка покидает женскую половину, и о том, что она проскальзывает в ту самую, тайную комнатку. Более того, стражники старались проследить за тем, чтобы девушку никто не видел, кроме них самих. Иногда поэтому они внезапно появлялись посреди коридора и не позволяли никому делать вперед ни шагу, будь то хоть сам тайный советник…
Увы, Джая Рана была слишком молода,
Вот так и получилось, что Масуд, некогда решивший найти себе спутницу жизни, столь же свободную, как он сам, обзавелся женой несвободной, а будучи названным братом магараджи, как и любой родственник великого правителя княжества Нарандат, тоже оказался несвободным.
Свиток двадцать второй
«Вот так, матушка… Теперь я – брат магараджи. Весь дворец кипит приготовлениями к свадьбе. На закате в мои покои постучит второй церемониймейстер, дабы рассказать мне о традициях бракосочетания. А после него, должно быть, появятся портные, ибо им приказано сшить мне платье, достойное брата магараджи. И платья этого будет ровно столько, сколько у самого магараджи, – разве может быть один из братьев выглядеть тенью другого…»
«Малыш мой, я рада… О, не тому, что ты взлетел столь высоко по чьей-то милости. А тому, что сие тобой заслужено. Должно быть, твой магараджа и в самом деле уже отчаялся найти спасение, раз так вознаградил тебя».
«Должно быть, так…»
«Не стоит печалиться, малыш. Все в этом мире под рукой Аллаха всесильного и всемилостивого. Быть может, твоя жена окажется не так уж плоха, как ты опасаешься. Быть может, именно ей и было суждено стать твоей избранницей».
Масуд усмехнулся, увы, совсем невесело. Ибо он ничего не хотел и никого не избирал.
«Мудрый советник (юноша не мог раскрыть своей кормилице тайну Нага-повелителя) посоветовал мне увезти девушку отсюда. Быть может, вернуться в родные места. Так, чтобы ей ничто не напоминало ни о том, что она родилась княжной, ни о том, сколь низко она пала, оказавшись лишь наградой в руках отца».
«Это мудро, малыш. И чем дальше твоя жена будет от этого… Нарандата… тем лучше!»
Масуд удивился. Не столько тому, что его уважаемая кормилица нашла мудрым совет великого мага, сколько тому, что она не велела ему немедленно возвращаться под отчий кров. Однако юноша, как оказалось, просто не дослушал продолжения.
«…Я думаю, мальчик, что тебе следует увезти ее туда, где вы оба будете иноземцами, туда, где твое и ее имя ровным счетом ничего не будут говорить ни соседям, ни лавочникам, ни наместнику провинции…»
«Вот только где найти такое удивительное место, матушка?»
«Помнишь, отец упоминал заброшенное поместье в стране Ал-Лат?»
О Аллах всесильный и всевидящий, более чем множество событий прошло с того дня, когда Масуд решил отправиться в свое странствие. Увы, тогда еще он не обрел удивительное умение запоминать все и ничего не забывать. А потому, конечно, позабыл и тот давний разговор. Сейчас он мог упомнить лишь одно – просьбу отца беречь жизнь и здоровье.
«Увы, добрая моя матушка, нет».
«Так вот, малыш. В этой самой стране Ал-Лат уже, должно быть, больше полувека не вспоминается имя купеческого рода ибн Салахов. Управляет имением старик Джифа, если еще жив, конечно. Раз в год он отправляет твоему отцу отчет о том, как ветшают стены особняка и разрушается некогда прекрасное здание бань… Думаю, будет вполне разумно, если для своего семейного гнезда ты изберешь старое поместье».
«Матушка, но как же мне распорядиться, чтобы там начали приготовления к моему приезду?»