Страсть гордой княжны
Шрифт:
Однако терпеть семь дней… О нет, это представлялось Масуду полным абсурдом. И тогда он решил, что не грех иногда воспользоваться тем, что магараджа назвал его своим братом.
«Можно ведь просто попросить великого властителя о том, чтобы церемония была покороче… Или, например, чтобы все семь дней склеили в один… Или еще как-нибудь».
– Ты не слушаешь, будущий жених, – укоризненно покачал чалмой старик.
– Прости меня, уважаемый, я действительно задумался. Неудивительно, верно?
– О да, тебя можно понять… Должно быть, тебя тревожит твое семейное будущее. Это столь понятно. Однако о церемонии
Масуду стало совсем неуютно. Вновь встретиться с предсказаниями и предсказателями он вовсе не желал. Однако упорство, с которым второй церемониймейстер пытался просветить его, было достойно всяческого уважения. И потому «брат магараджи» сдался. Он более не задавал вопросов, не пытался переспрашивать… Честно говоря, он даже не очень и слушал, да и не было в этом особого смысла. Ибо вдохновенный церемониймейстер все дребезжал и дребезжал, плавно перейдя уже к сакральному смыслу четвертого дня свадебной церемонии. Должно быть, Масуд так бы и остался в неведении относительно высокой сути всех этих приготовлений, если бы вдруг не прозвучало имя повелителя всех магов.
– …Нага. Имя этого ужасного монстра будет запечатлено на твоем свадебном кинжале. Конечно, после того, как ты церемониально сразишься с ним…
– Церемониально сражусь, уважаемый?
– О да, и в этом красота пятого свадебного дня. Юные воины, сильные духом и крепкие телом, весь день сражаются с животными, дабы показать силу и ловкость человеческую и то, сколь высоко поднялся человек над всеми тварями земными. Те, кто выжил в этих схватках, после становятся личной гвардией жениха и отправляются с ним во все походы. Жених же вынимает кинжал из ножен только один раз – в сражении с Нагом. И это есть символ того, что будущий муж сможет защитить жену, что ни стихийные бедствия, ни дикие звери, ни даже гнев самой матери-земли не сможет разорвать счастливых цепей этого союза.
– Прошу прощения у достойного церемониймейстера. Однако о сражении с любым животным я должен знать заранее. Ибо, увы, обычаи страны, вознесшей меня столь высоко, и страны, вырастившей меня, противоречат друг другу. Кто такой этот Наг? Что это за монстр? Быть может, у него есть и еще какое-то имя. И что значит «церемониальное сражение»?
– Наг, нетерпеливый юноша, – с тяжелым вздохом ответил старик, – это огромная змея, самая большая гордость зверинца магараджи. А церемониальным сражение называется потому, что тебе нужно лишь пригвоздить его кинжалом к земле. Никто не будет требовать от тебя большего.
«О Аллах великий… Нага пригвоздить к земле…»
– Особо доверенные люди, юноша, выращивают нагов в особом питомнике. И к моменту свадьбы избирают самого крупного и самого кровожадного.
Воистину, так можно почувствовать, как камень с души падает. Во всяком случае, сейчас Масуд понял смысл этой фразы более отчетливо. Все же сражаться придется не с тем Нагом, не с учителем магов… Однако сражение с гигантской змеей, даже самой безобидной,
Масуд выпрямился и проговорил:
– Уважаемый, есть ли в прекрасном княжестве Нарандат человек, который управляет проведением всех церемоний? Есть ли тот, кто решает все вопросы, если, о Аллах всемилостивый, традиции одной страны входят в противоречие с традициями другой?
– О да, названный брат владыки, такой человек есть. Это сам магараджа. Только он может решить, противоречивы ли традиции и что делать, если противоречия нельзя примирить.
– В таком случае я должен сию же секунду пасть ниц перед своим старшим названным братом. Ибо, боюсь, моя свадьба под угрозой.
Второй церемониймейстер широко раскрыл глаза.
– Что случилось, уважаемый?
– Должно быть, я не смогу жениться на дочери моего брата… Ибо принадлежу к тем, кто отвергает убийство всего живого, если оно совершается не для утоления голода. А церемониальное сражение на потеху публики, пусть и с высокой сакральной целью, вряд ли можно назвать утолением голода.
О, такого лица у собеседника Масуд не видел никогда. Ибо сначала старик побледнел, как снег, потом лицо его побагровело, потом краснота ушла, оставив полыхать лишь уши. Да, это был настоящий смертельный удар. В разуме церемониймейстера осталась лишь паника: мысли путались, как у юного ученика, который перестал понимать, чего хочет от него строгий учитель.
– Я испрошу для тебя, будущий муж, срочной аудиенции. Ибо это препятствие, боюсь, может стать непреодолимым, а счастье твое недостижимым.
Старик засеменил прочь, чалма его часто-часто качалась, сухонькие ручки непрерывно что-то поправляли в многоцветном и многослойном одеянии.
– Аллах всесильный и всевидящий! – с едва слышным смешком проговорил Масуд. – Неужели вот так просто мне удастся отделаться от семидневного сидения перед толпой гостей, которые будут на меня смотреть, как на диковинное животное в зверинце?
«Боюсь, человечек, – с тихим смехом ответил Наг, настоящий Наг-повелитель, наставник всех магов, – что так просто тебе не улизнуть. Должно быть, магараджа придумает какой-нибудь выход. Хотя ты прав, сражение с удавом мало приличествует человеку. Столь же, сколь мало приличествует разумному человеку и война – сражение толпы двуногих с толпой других двуногих».
Свиток двадцать третий
Конечно, Наг оказался прав. Хотя вот этому Масуд вовсе не удивился, ибо мудрость всего мира была лишь тенью мудрости учителя магов. Тем же вечером в покоях Масуда появился сам магараджа.
– Брат наш, воистину горек для нас этот день!
– Что случилось, великий магараджа? – Масуд удивился более, чем мог представить.
– Второй церемониймейстер пал перед нами ниц в горестном недоумении. Ибо противоречие кажется ему неразрешимым. Он даже посмел предположить, что совершение свадебного обряда между тобой и нашей дочерью невозможно.
В душе Масуда затеплилась надежда, что свадьбу отменят, раз уж традиции народов жениха и невесты столь разительно отличаются. Но, увы, следующие же слова Раджа Великого убили едва родившуюся надежду.