Страсти по Анне
Шрифт:
Когда я вошла в свою спальню, грустная, растревоженная, было уже три часа утра. «Он, вероятно, уже отправился на станцию. Успеет ли? — подумала я. — Успеет, от моей дачи до рощинской всего десять минут ходьбы… Там переодеться, взять вещи и до станции еще минут десять — пятнадцать… Успеет. Ах, Вадим Александрович… Как же я жду вас обратно!.. И только Богу известно, как я уже скучаю по вас!..»
Николка приехал на дачу сразу же после выпуска. Он немного дулся на меня за то, что
По старой памяти я предложила Николке сыграть в «Пыльное окно», но он на мгновение поджал губы и сказал, что нет такой необходимости, а потом весь вечер рассказывал, как они готовились к выпускному параду, как волновались, как не спали всю ночь.
— Да ты опять не слушаешь меня! — воскликнул Николка, сверкая глазами.
— Слушаю, мой хороший, — улыбнулась я, с досадой отмечая, что я слишком замечталась, и даже Николка заметил, как далеко сейчас мои мысли.
Он нервно начал грызть ноготь на мизинце.
— Фу, Николка, как некрасиво! — заметила я.
— Очень некрасиво, когда сестра совершенно не рада моему приезду!.. — обиженно заявил он. — А грызть ногти меня научили в корпусе, ничего не поделаешь. Мы все между переменами блюд в столовой зале ногти грызем. Наши воспитатели говорят, что им не по себе от такого зрелища — толпа одинаковых юнкеров, с голодным ожесточением грызущих ногти.
Я подернула плечами от брезгливости.
— А ты что думала? — совершенно грубо сказал Николка. — Ты, наверно, думала, что из нас кисейных барышень воспитают?
— Нет! Нет! — поспешила я заверить брата.
— И вообще, — совершенно без перехода сказал Николка, — где Александр Михайлович? Вот уж кому не помешало бы отдохнуть, так это ему! А он все где-то пропадает.
— Александр Михайлович очень занят. Впрочем, как обычно, — ответила я. — Почему ты о нем спросил?
Николка отвел глаза.
— Хотел поговорить, не более того.
— Поговорить? — протянула я. — Ну, если тебе так срочно надо поговорить с Александром Михайловичем, то он приедет завтра или через два дня, я не знаю точно. И о чем будет разговор? — спросила я.
Но Николка так и не ответил мне вразумительно, о чем он желает поговорить с моим мужем.
— Почему у тебя появились какие-то тайны от меня? — полушутя-полусерьезно спросила я, пряча свое недовольство.
Александр Михайлович стоял у рояля, неспешно что-то наигрывал одной рукой. Николка стоял за его спиной, около окна. Я хотела войти, но в это время Николка повернулся к Александру Михайловичу и резко сказал:
— Простите меня!
Естественно, я не вошла, но невольно прислушалась, кляня свое любопытство.
— Вот еще глупости! — небрежно сказала мой супруг.
— И все-таки, — настаивал Николка.
— Да
Николка словно не слышал сарказма в словах моего супруга.
— Я много думал… — сказал он медленно. — И пришел к выводу, что Анна должна быть счастлива с вами.
Александр Михайлович усмехнулся. Мне показалось, что меня сейчас заметят, поэтому почти прекратила дышать, но сердце у меня билось, как сумасшедшее.
— Не смейтесь, — упрекнул его Николка. — Я вам говорю то, что вижу. Вот Анна! Все бегает, ищет чего-то!.. Поклонники, глупости, инфантильность. Скажите, для чего?
— Анне нравится изображать из себя ребенка. Она прирожденная актриса.
— Нет.
— Нет?
— Нет. Анна хочет, чтобы ее увидели. Как ребенок начинает плакать в надежде, что к нему придут и обратят на него внимание, так и Анна стремится стать объектом внимания. Вашего внимания!
— Что ж, у нее прекрасно получается. Анна заплакала — и вы получили пулю в бок. Смешно?
— Не очень, — признался Николка. — Но как мне было поступить иначе? Поверьте, я так сильно люблю ее, что готов на все ради ее счастья!.. И когда я узнал, что она расплакалась в вашем присутствии, то решил: вы и есть причина ее слез, и был в ярости! А вы с легкостью могли бы проигнорировать вызов задиристого мальчишки, но вы приняли его со всей серьезностью!
Александр Михайлович заиграл что-то веселое и быстрое.
— Теперь наши весенние выстрелы не имеют никакого значения!
— Имеют!
— Ну, может быть, только для вас. Но не для Анны.
Николка уже почти кричал, как всегда в минуты возбуждения.
— Не для Анны? Неужели же вы ничего не видите, Александр Михайлович? Да все, что она делает, — ради вас, ради вашего внимания к ней!! Она даже меня любит, чтобы вам показать, как она способна любить! И поверьте, Александр Михайлович, мне не просто быть объектом любви, в которой я не способен разделить, где — мое, где — ваше!
Супруг как-то странно замер, осмотрел Николку с головы до ног и сказал медленно:
— Не думал, что вы можете так рассуждать. А относительно любви не волнуйтесь — все ваше.
Николка, раскрасневшийся и недовольный, как всякий невыслушанный до конца спорщик, заходил по комнате. Я невольно улыбнулась: выправка и юношеские жесты делали Николку милым и забавным.
— Ах ты, негодник! — зашептала я, вонзаясь в руку Николке острыми ногтями. — Пойди-ка в мою комнату, мне надо с тобой поговорить!
— Это еще зачем? — упрямился тот.
— Затем, что ты вдруг стал слишком разговорчивым! Наболтать Александру Михайловичу такого!..