Страсти по Анне
Шрифт:
— Вирсавия Андреевна! — укоризненно произнес Вадим Александрович. — Я много старше вас!
— Замолчите! В душе я старуха, и вы — мальчишка передо мною! И дайте продолжить! Что за неучтивость! — проворчала Вирсавия Андреевна. — И потом, я богата, привлекательна, не будем скрывать этого. У меня имеются милые причуды, но в целом я представлялась вам неплохой кандидатурой на роль супруги. Одно вас тревожило — вы не знали, что я думаю о роли женщины в семье. Но рискнуть решились. И проигрыш опять же… Я сказала вам «да» без лишних раздумий. В моем положении выбирать не
— Вирсавия Андреевна!.. — опять прервал ее Любомирский. — Вас послушаешь, так вам сто девять лет, о вас все общество давно забыло и думать не желает!.. Молодая привлекательная дама…
— Прекратите делать мне комплименты! — попросила Аверинцева.
— Очень многие господа почли бы за честь жениться на вас, но вы…
— Прекратите, — еще раз сказала Вирсавия Андреевна, — иначе Анна Николаевна выставит меня вон и будет абсолютно права. Нехорошо при хозяйке говорить комплименты другой женщине.
— Вадим Александрович, по-моему, говорит правду. Он же не виноват, что она так напоминает комплимент! — сказала я. Многие поклонники Вирсавии Андреевны мечтали жениться на ней, но та почему-то отказывала всем, даже самым завидным женихам.
Вирсавия Андреевна вздохнула.
— Так вот, став супругой Вадима Александровича, я влюбилась в него. Представьте себе — такая редкость в наше время!.. Общение с ним доставляло мне удовольствие, ревность сжигала меня, когда я видела, что он просто беседует с другой женщиной. И тут я поняла, что бессильна перед своей любовью! И поняла, что легче быть не рядом, а находиться напротив. И всем я стала говорить, что мужчины — это просто похотливые животные, которые видят в женщине только объект желаний и не видят в ней личности. Возможно, я бы даже стала увлекаться религией и, прибегая к мудрости апокрифов, заявляла бы, что Лилит была создана прежде Адама и была равной ему…
Увольте! — в притворном гневе закричал Вадим Александрович. — Значит, я женился на богатой вдове и довел ее до полнейшего сумасшествия! Сломал ее жизнь! Заставил ее возненавидеть всех мужчин на свете! Нет уж, дорогая Вирсавия Андреевна! Не было этого брака! Вы все придумали только что! Анна Николаевна, не верьте ей, прошу вас! Умоляю!
Вирсавия Андреевна веселилась. Мне тоже было забавно смотреть, как Вадим Александрович пытался обелить себя, но тема… Тема мне была не по душе. Вирсавия Андреевна заронила мне в душу зерна сомнения и ревности, и те не замедлили дать всходы.
И еще Вадим Александрович сказал:
— Вирсавия Андреевна, кто научил вас так философствовать?
— Вы смеетесь надо мной? — с притворным гневом вскричала она. — Ученых людей я всю жизнь боюсь. Книжки не знаю, как в руки брать, а вы мне говорите о философствовании!
Вскоре Вадим Александрович начал прощаться с нами. Я внимательно наблюдала, как поведет себя Аверинцева, но она только равнодушно протянула ему руку для поцелуя и сказала:
— Надеюсь, мы еще увидимся с вами. И Любомирский ушел.
— Ох уж эти слова, слова, слова! — сказала Вирсавия Андреевна, глядя куда-то мимо меня. — Когда я выходила замуж, то была наивна настолько,
— Вы слишком беспощадны к себе, — сказала я. Мне надо было разобраться со всеми чувствами, на меня обрушившимися, и, если честно, мне хотелось, чтобы Вирсавия Андреевна поскорее ушла.
А вы, моя милая Анна Николаевна, слишком счастливы, — в ответ сказала она. — И не метайте в меня огненных взглядов. Если я не скажу, то кто вам скажет? Будьте осторожней.
— Счастлива? — повторила я, словно ища себе оправдания.
— Я говорю о дачном климате! — тонко улыбнулась Вирсавия Андреевна. — Он улучшает и цвет лица, и настроение. Однако люди предпочитают видеть вокруг себя слабых и болезненных. Так что хотя бы вуалируйте свое здоровье. Мне пора! Сегодня вечером я уже уеду. Боюсь, что увидимся мы с вами теперь только осенью!
Я смотрела ей вслед: как она шла по песчаной дорожке — красивая, тонкая, наблюдательная, и почему-то мне казалось, что под ее модным платьем надета власяница, а ноги ее босы и что она очень хорошо чувствует каждый мелкий камушек, каждую песчинку своими ступнями.
Глава 7
Разговаривать со своим отражением в зеркале — глупейшее занятие, но иногда я к нему прибегала:
— Мне надо что-то сделать, — сказала я точно такой же даме. И она кивнула. — Мне надо разобраться во всем — и чем скорее, тем лучше. Вадим Александрович ко мне приходит каждый день, и я ему не безынтересна. И Боже мой! мне приятно быть с ним. — Дама в зеркале улыбнулась чарующе. — Как много бы я отдала за то, чтобы он был со мною еще чаще! — Дама опустила ресницы, но было видно, что ей интересна предложенная тема. — Вадим Александрович всегда любезен и весел. С ним так хорошо, что сердце замирает и дрожит!..
Дама примерила серьги.
— Хорошо! — успокоила ее я. — Может, сегодня в этих серьгах появиться? Помнится, Николке они нравились. Только Николка сейчас в учебных лагерях, до самого выпуска из училища. Даже не попрощался со мною, прислал записку, да и ту сердитую. Верно, злится на меня. А что сердиться? Он мне брат, и все наши глупые поцелуи в моей спальне не больше чем шалость. Вадим Александрович — другое дело.
Дама уже примеряла такую же нитку жемчуга, что и я, немного обнажила грудь, оценивая матовый блеск на коже.
— Может, мне завести любовника? — спросила я. — Пока обстановка соответствует этому нелепому желанию… Вадим… — мечтательно и нараспев произнесла я. — Вадим…
Дама улыбнулась, но потом нахмурила идеальные брови.
— Но, кажется, у моих желаний есть одна помеха, — поделилась я с ней. — Я ни за что не смогу позволить себе ничего греховного, пока со мной моя святая… Придется немного пожертвовать привычкой ради нового счастья.
Я отвернулась от зеркала и позвала:
— Таня! Приди сюда!