Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
Но времена меняются. Обед прошел без изуверских выходок Иезибальда. Он оставался грозным самодержцем для своих подданных, но на этот раз обошелся без обязательного членовредительства. Все было чинно, добропорядочно и даже скучно, если не считать его нескольких резких высказываний в самом начале обеда, по поводу тех, кому опять не досталось места. Но это уже жизнь, опоздавших просто выставили за дверь, хотя бог весть, что с ними сталось за этими дверьми, может, прищемили в следующих. Король был болен, малейший шум вызывал у него гневливо-страдальческую
— Он похож на смерть, — пробормотал Фома. — Я его таким еще не видел.
— Выздоравливает, — усмехнулся Доктор, копируя интонацию Фарона.
— А мне его жаль, за одни обеды его можно почтить бессмертием, которого он так чаял.
Странно получается, думал Фома, король, о чьем бессмертии они услышали, едва ступив в Белый город, был близок к смерти, как никогда. Что это — знак судьбы, её насмешка? Человек уверовал, пусть и под чужим влиянием, в свою счастливую и непреходящую звезду, а вместо этого не прожил даже половины положенного здесь срока, какая едкая гримаса!..
Перемена блюд вызвала некоторое оживление, люди заговорили, зазвенели приборы, вскоре зал снова гудел, но ровно, ненавязчивым фоном. Сайтеры сидели в “своем” окружении, рядом был Мартин-младший, Блейк, Торк, их дамы и Мэя, но никто не мешал им перебрасываться словами. Общая беседа о предстоящем патриотическом бал-маскараде занимала сидящих больше, чем метафизическая тарабарщина странствующих рыцарей.
— Инвольтация Хруппа заканчивается, — говорил Доктор. — Тем более, что он фактически перешел на сторону врагов его величества.
— Это все безнадежно?
— Нужны розовые круги, много… но если король находится на прямой подпитке Хруппа, тот может запросто прекратить его жизнь в любую минуту.
— Если он этого не сделал до сих пор, значит прямого подключения нет, — предположил Фома.
— Или ему это не нужно.
Фома посмотрел на Доктора, потом догадался:
— Слабый король лучше, чем новый, здоровый?
— Слабый и все еще управляемый.
— Ты все-таки думаешь, что есть прямая связь? На таком расстоянии?
— Почти уверен! Ему помогает фон, который мешает нам. По своему состоянию Иезибальд должен лежать пластом, а он еще сохраняет грозный вид и резкость. Что-то его держит. Я не исключаю, что его решение принять участие в завтрашнем походе это желание Хруппа. Находясь рядом, за линией фронта, Хрупп сможет внушить ему самые нелепые приказы, например, об отступлении, и решить исход сражения. А вообще этот поход может стать для нашего короля последним, крестовым…
Сэр Томас, бывший странствующий рыцарь, граф Иеломойский и прочая, прочая, прочая, получил, наконец, официальное подтверждение своего нынешнего статуса и самое главное, благодаря стараниям Меркина и Фарона, деньги — пятьдесят золотых. Это, конечно, не пятьсот, но казна и так трещала по швам, кроме того графу было обещано участие в доле военных трофеев, буде они появятся.
Коммерческое предложение вдохновило Фому, он чувствовал себя ландскнехтом на службе у самого себя, Иеломойского.
—
Он показал руками, сколько; его зримо понесло.
— И к тому же я — граф! А?.. На хрена мне, скажи пожалуйста, твои дыры, когда у меня есть такая дыра, как Иеломойя?
— И такая графиня, — согласился Доктор. — Кстати, пользуясь твоей лексикой, хочу спросить, на хрена тебе было обязательно жениться на ней? Ты повторяешься. Можно же было просто объявить ее дамой своего сердца: цветы, понты, победы…
— Ты не понимаешь, сэр! — разочарованно протянул Фома. — Во-первых, я так и хотел сначала сделать, но потом решил сохранить деньги, поэтому и заявил о желании жениться во всеуслышание.
— Но денег-то ты не получил! Мог бы и отказаться!
— Представь, что было бы с девочкой, дубина! Придворная жизнь тяжела и опасна!
— Когда ты успел это узнать? — усмехнулся Доктор.
— Мы теперь знать, должны все знать! Кстати, хочу заметить, что тяжелая графская жизнь мне по плечу.
— Жалко девочку.
— Доктор и жалость к женщине! — хохотнул Фома. — Непрофессионально. Тема для диссертации.
— Для десерта, — уточнил Доктор, кивая на лакеев, снующих с розеточками мороженного.
— Ты становишься равноправным собеседником! — поразился Фома. — Отрадно! Но… во-вторых, должен же я оставить свое родовое гнездо, Иеломойщину, на кого-то, кто будет управлять им в мое отсутствие?
— Управляющая, — понимающе кивнул Доктор. — Мудро. Экономно.
— Отвали, умник! Ты должен быть деликатным, судя по твоим рукам и шее, а ты хамишь!.. Девочке некуда податься: родных нет, в монастырь обратно не возьмут, так как она почти два года при дворе, известном своими нравами. Ну а здесь, при дворе, сам понимаешь… да я тебе говорил!
— Ну ты выстроил, прямо оправдание добра! А где же главная причина?
Фома удивленно посмотрел на Доктора.
— Док, такое спрашивают только самые близкие друзья и то не очень надеясь получить ответ. А ты — провокатор, подлец и манипулятор! Какого черта?!
— Извини, забылся… — Доктор внимательно рассматривал розетку с мороженным, пытаясь понять контент. — Но почему бы тебе не признаться, что ты по уши влюблен, коль скоро это видно за версту? Мэя, кстати, знает, что ты подвержен этим припадкам раз в неделю? Ты ей сообщил об этом, как честный матрос? Неделя кончается…
— Сэр Хулиус, вам повезло, что у меня праздник, инаугурация. Считайте, что я ничего не слышал. Тем более, что я не сказал самого главного, наследник! Где-то же у меня должна быть нормальная графская жизнь: с женой, балами, охотой? Мне охота, понимаешь?
— А мне — рыбалка.
— Ну, это ваше, плебейское! Я пожалуй выделю тебе в имении пруд, чтобы ты с ума не сошел от зависти и безделья.
— Не сойду, у меня еще столько твоих дыр впереди. Ты не сойди.
— Озорники вы, рыбаки! Надо бы у Фрейда справиться, что это значит — задумчивость с удилом в руках, в ожидании дыр?.. Надо избавляться от этого простонародного времяпрепровождения. Посмотри на меня!..