Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Понял, Док? Ты теперь советник. Господи, знать бы, кому ты еще советуешь и что? И — главное! — кто советует тебе? Или нет таких отчаянных?..
Доктор молчал, как чучела, на которых тренировались гвардейцы Блейка. Они заканчивали завтрак, после краткого визита графа к Меркину, прогулкой с бутылкой вина по арене внутри замка, где еще совсем недавно граф боролся за свою жизнь и жизнь Мэи. Остановившись напротив группы, отрабатывающей на чучеле колющий удар, они обменивались ленивыми репликами поединке со Скартом. Жара нисколько не спала, солнце пекло с полуденной беспощадностью
— Не так… не так! — бормотал он время от времени.
Фому это занимало не так, как последняя реплика Доктора, что он мог подстраховать Фому.
— И все-таки скажи мне, мой таинственный медицинский друг, зачем я тебе? Не может такая ледышка, как ты, нянчиться со мной просто ради моей безопасности. Ну не может и все! По природе. Вон, стоишь на самом солнцепеке и даже не чувствуешь его, хоть бы вспотел. Ни грамма жалости!..
Он потряс Доктора, как куклу, тот его раздражал, непонятно почему. Доктор не сопротивлялся, все та же полуулыбочка всезнания ли, вседозволенности ли.
— Зачем?
— Ты бывал за Последней Чертой, — сказал вдруг Доктор. — Ты был с Говорящим.
— Ну и что? Что с того, что я там был?!
Фома, не зная куда выплеснуть раздражение, выхватил вдруг Ирокез и вогнал его по самую рукоятку в деревянный чурбан чучела, не обращая внимания на остолбеневших гвардейцев. Это была особая техника удара, но меч для этого не используют, на это есть пика или копье. Виброудар. Предназначен для преодоления особо прочных защитных лат противника, таким ударом прошибаются сразу и щит, и металлические доспехи толщиной в палец.
Доктор уважительно покивал головой, он еще не видел, чтобы это делали мечом. Фома резко выдохнул, завершая удар.
— Какой толк от этого, Док?.. Я все равно ничего не помню!
Следующим движением он выдернул меч и спрятал в ножны. Капрал, как ни в чем не бывало, продолжал счет, памятуя приказ капитана, не мешать графу, что бы тот ни делал. Но гвардейцы сбились, так как капрал, завороженный молниеносным выпадом Фомы и дымящимся отверстием в чурбаке, командовал уже на два счета, в том ритме, который граф задал, вонзив и вытащив меч.
— Ты вспомнишь! — сказал Доктор. — Хороший удар, кстати!
— А-а! — отмахнулся Фома. — Так ты поэтому не сдаешь меня Синклиту, ждешь, когда я вспомню?
— Ты вспомнишь, как вспомнил все, что забыл на Спирали. Там тебе потребовался я, здесь, возможно, пригодится медиум, мастер Фэй, а возможно, дыра, не знаю.
Опять надо что-то вспоминать! Увидев перед собой еще одно чучело, Фома снова выхватил меч. Ирокез радостно блеснул на солнце, это неожиданно успокоило его хозяина. Старый, надежный друг, единственный, кто всегда говорит ему правду, потому что молчит.
— Зачем тебе это? — уже спокойно спросил он, снова принимая размеренный шаг и убирая Ирокез. — Я не могу понять, кто ты? Что за игру ведешь?
— Именно это я и хочу узнать с твоей
— Про свою игру?
— Я хочу знать, кто я и откуда.
— А ты что не знаешь? — удивился Фома.
— Нет…
Фома, как и все школяры, мог только гадать о происхождении Акра Тхе, но он не думал, что тот сам этого не знает. Поговаривали, что Доктор — оборотень с Туманности Странников, но сам «странник» этого не подтверждал, так же как и не отрицал, тем более, что Туманность исчезла с карты Ассоциации еще до появления Фомы в числе адептов Белого Меча. Для Фомы происхождение никогда не было вопросом, из-за которого стоило волноваться. Зачем?
— Я чувствую, что я не такой, как все вы… — Доктор как будто услышал его вопрос. — Собственно, ты это знаешь
— Ну, так думает каждый, после появления вторичных половых признаков: я, мол, единственный!
— Я не об этом. Я совсем другой. По природе, как ты сказал. И мне не надо поллюций, чтобы понять это.
— А для кого это секрет, Док? Я давно говорил, что ты оборотень! И неизвестно, на кого работаешь, кстати! В чем вопрос-то?
— Это я слышал и не только от тебя, — снова усмехнулся Доктор. — А вот кто мне точно скажет, кто я? Откуда? Кто, вообще, это знает? Я иногда так устаю от всех вас!
Сказано это было так, что Фома почувствовал за обыденным, ровным тоном, страшную тоску и разрушительную силу.
— Ну хорошо! — сказал он бодро. — Ты узнал. Всё. Ты не нашей природы, хотя прекрасно понимаешь это и сейчас, так же, как и я. И что?.. Ты как-то круто изменишься? Что тебе это даст?
— Возможно, я буду знать, зачем я.
— Док, ты хочешь меня напугать или насмешить?.. — Слишком серьезный вид Доктора озадачивал. — Зачем… кто это может знать?! Мне, например, тоже неизвестно, хотя я далеко не в том нежном возрасте, когда это неважно. И ничего, живу!..
Гулко раздался гонг, недвусмысленное приглашение отобедать.
— Знание, откуда ты, не даст тебе ответа, куда ты, — сказал Фома, подождав, когда стихнет гул. — Прямого ответа, во всяком случае.
— Но, зная исток, легче прийти к устью!
— Сделай истоком любое событие в жизни и топай, если тебе так не терпится!.. Док, ей-богу, почему все становятся беспомощными, когда решают свои личные проблемы? Что это, трусость?.. Интересная мысль, кстати. Чтобы стать героем, нужно отбросить биографию и делать историю. Не решать личные проблемы, а забыть о них! Они сами о себе позаботятся, а ты — станешь героем. Народ, в благодарность, сам напишет сказки о твоем происхождении. Вот уж где наврут!
Доктор сделал движение возразить, но Фома не дал.
— Обед! — сказал он, поднимая палец с торжественной физиономией. — Нельзя опаздывать. Ты знаешь, здесь гуманный обычай убивать опоздавшего. Очень правильно, кстати, это же измена родине! Замах на государственные устои! Я тоже, когда хочу есть, могу запросто убить. Поэтому, если не хочешь получить посохом в грудь, нужно поспешить.
Было видно, как по анфиладам забегали, засуетились люди, готовясь к конституционной трапезе, которая, при нерасторопности, могла оказаться для каждого из них последней.