Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
Зрители восторженно ревели, не переставая.
— Ну?! — словно вопрошали они, вместе с Доктором, но Фома стоял.
И это была фантастика!.. Два монстра, два чудовища, два демона разрушения наносили удары, каждый из которых был смерть, но сами наносящие были невредимы и неуязвимы, как бесплотные ангелы, как пламя огня, что лишь колышется и рвется от порывов ветра, но не гаснет.
Фома будто холодел с каждым ударом, будто погружался все дальше и дальше в мертвые глубины ночного путешествия и, одновременно, в буйную злую ярость поединка, и с каждым новым ударом чувствовал, как возрастает
И по мере «погружения», ему стало казаться, что удары Доктора стали «медленнее», понятнее. И вскоре он мог распознать их начало, а потом и саму идею их, даже мысль об ударе становилась известной ему до того, как она оформлялась в этот самый удар — до того, как удар происходил. Он стал предвосхищать замыслы мистера Безупречность, он видел насквозь всю его стройную, безошибочную систему. Она поражала своей строгой красотой и простотой, но уже не ставила в тупик. Так таблица умножения или алфавит становятся инструментами для обычного школьника, оставаясь чудом, «табула инкогнита» для дикаря.
Когда это произошло, Доктор с удивлением заметил, что перестал успевать за мечом Фомы, докторский же клинок, напротив, встречал Ирокеза еще в самом начале движения. Он еще ускорил свои движения, хотя это казалось невозможным, публика давно перестала видеть отдельные удары, — но тщетно, Фома опережал его! Доктор перестал быть табула инкогнито для него…
«Он меня читает! — понял Доктор. — Откуда?»
И в это мгновение увидел Ирокез, летящий ему прямо в голову. Подставив свой меч, Доктор мучительно медленно стал отводить его влево от себя, и попался. Ирокез вдруг легко ушел туда же, куда он его отводил… и неожиданно (тут же! с непостижимой скоростью!) вернулся с другой стороны. Удара он не почувствовал, потому что тот был быстрее молнии. Ирокез сорвался с замка, которым Доктор пытался его удержать и поэтому сам Доктор словно провалился ему навстречу. Сходное потрясение испытывает боксер, бросающийся на противника и нарывающийся на встречный прямой удар…
Фоме дорогого стоило развернуть меч плашмя, Ирокез не ведал друзей и хищно требовал своей доли крови в такой долгой и изнурительной сече. Стадион дружно ахнул и замер. Доктор медленно садился на колени, но сознания в нем не было, только невероятная воля, помимо его сознания, на грани этого сознания, удерживала меч наизготовку, закрывая от последнего удара (Почему граф его не добивает?! — звенела тишина над ристалищем); самого Доктора уже не было на этом поле.
33. Милорд, демонстрация Силы
Фома воспринимал рев трибун, как шум в ушах, когда проверял, в порядке ли Доктор, и потом, когда садился на лошадь и объезжал арену. Перед главной ложей он остановился и вытащил меч, показывая, кого он приглашает на поединок. Это была непозволительная дерзость. Более того, это было просто хулиганство! И хотя все ждали, что это произойдет (не так, конечно, а по правилам!.. когда Верховный сам соблаговолит), сто тысяч человек замерли, как один.
Было слышно, как плачет чей-то ребенок за стенами Ристалища.
В
Фома вздохнул вместе с трибунами. Громовержец, казалось, не потерял ничего от дерзкого вызова: ни спокойствия, ни презрительного самообладания, ни тем более жуткой, но словно замороженной мощи и ярости, источаемой им, — лишь бросил короткие распоряжения засуетившимся вокруг него людям из свиты.
Через несколько минут было объявлено, что турнир закончился победой рыцаря Белого Ключа и будет завершен… снова глубочайшая тишина… Огромная вогнутая чаша арены словно еще больше вогнулась от нестерпимости ожидания:
— ?????????.. — свистел вакуум.
— Пое-ди-ииинком!!!
— Аааааааааааааааа!!!
Было сказано, так же, что Верховный Князь прощает дерзость молодого человека и, в любом случае, дарует ему титул рыцаря Большого Круга. Этого же звания удостаивается и рыцарь Серебряное Копье, буде он жив. Что тут началось! В восторге от благородства и великодушия Милорда, арена и вся огромная армия болельщиков вокруг Ристалища завыла и заплакала. На какое-то время даже забыли о существовании графа, нового рыцаря Круга.
— Мило-оооо-орд!..
Он справедлив, как бог! Он сам бог, он больше, чем бог, он — всё, включая и бога!..
С трибун неслось хоровое пение, напоминающее пение псалмов по самым торжественным праздникам в церквах или тысячеустое моление на стадионах Спирали во время чемпионатов мира по футболу. Томбрианцы пели и плакали…
Нет, он не верил Доктору. Только сейчас, когда торопливая мастеровая прислуга споро и деловито освобождала его от лат, чтобы привести их в порядок, он позволил себе снова вернуться к разговору с Доктором.
Он, вернее, его давнишний след в мире, не может быть Милордом, сущность неразделима, ты не можешь встретиться с собой! Это абсурд — убить, да еще снова, себя самого, стать собой, а не кем-то… и ждать себя следующего?.. Доктор перемудрил… Но вот то, что это уже было и будет длиться, приводило в замешательство, это казалось возможным. С ним уже происходило нечто подобное. И вполне вероятно, что он приходит сюда, на встречу с Милордом не первый раз. Значит… Я опять здесь лягу?.. Все насмарку, коту под хвост?..
Он закрыл глаза и прилег на скамье, пока мастера суетились вокруг его доспехов. Рёв толпы доходил сюда, в небольшое помещение под трибунами, неясным шумом, далеким прибоем, невнятной угрозой. Надо будет сказать Сати, куда уходят те, кто якобы переходят Черту. Они уходят сюда, по крайней мере, с двумя из них он сегодня встретился — школа единоборств выдала. Впрочем, это может сделать и мистер Безупречность.
Уходящие за Черту становятся рыцарями Милорда… у него, то есть, если верить Доктору, криво усмехнулся он. И Томбр пополняется. Он все время пополняется и становится непобедим. В Открытом мире, где происходит основная борьба и где не действуют даже самые современные технологии Ассоциации (все эти убийственные ультра и инфра лучи и суггесто-лазеры, не говоря уже о биогенно-нейтронных аннигиляторах), даже один сайтер-профессионал дорогого стоит, потому что все решает собственная, личная энергия адепта — энергия Космоса.