Страсти по разрядке
Шрифт:
Постоянное муссирование в американской прессе темы советских диссидентов и прав человека в СССР, конечно, отравляло отношения между двумя державами. Но это была не единственная причина. Главным фактором было назначение президентским советником по вопросам национальной безопасности яростного антисоветчика Збигнева Бжезинского. Картер мотивировал это тем, что он не хотел повторять опыт с Кисинджером, т.е. позволять совмещение должности госсекретаря с должностью советника по безопасности – это, мол, давало назначенцу чрезмерную власть. В действительности же, Картер сам не имел опыта руководства внешней политикой, чувствовал себя в этой сфере неуверенно и полагал, что его личная роль усилится, если он будет играть
Роберт Клейман из «Нью-Йорк таймс» мой хороший знакомый, рассказывал, что с самого начала своего президентства Картер каждую пятницу встречался за завтраком в Белом доме с вице-президентом Мондейлом, госсекретарем Вэнсом, министром обороны Брауном и своим помощником по безопасности Бжезинским для обсуждения вопросов внешней политики. Встречался он с ними и отдельно, но с Бжезинским практически ежедневно, т.к. в функции того входила оперативное ежеутреннее информирование президента о событиях в мире.
На этих встречах вскоре выявились резкие разногласия между Вэнсом и Бжезинским, причем поначалу Картер больше поддерживал Вэнса. Уже в марте 1977 года он отправил госсекретаря в Москву, где тот встречался с Брежневым и Громыко и произвел на них хорошее впечатление, т.к. говорил о необходимости заключения Договора ОСВ-2 уже до конца года. Но вскоре после его возращения из Москвы переговоры по этому вопросу в Женеве стали затягиваться из-за новых разногласий. Американская сторона настаивала, чтобы в зачет ограниченных средств доставки ядерного оружия входили советские бомбардировщики «Бэкфайр» (ТУ-22М), которые имели среднюю дальность и не обладали стратегическим потенциалом. Вместе с тем, США отказывались включать в свои средства доставки крылатые ракеты, которые они собирались размещать в Западной Европе.
По словам Клеймана, с которым мы тогда встречались регулярно, в затягивании переговорах был виноват Картер, который вопреки мнению Вэнса принял позицию Пентагона, а главное, передал курирование Женевских переговоров Бжезинскому, фактически отстранив от этой работы госсекретаря. Естественно, что Бжезинский находил все новые поводы для возбуждения разногласий и инструктировал в этом духе своих дипломатов в Женеве. Клейман удивлялся, как Вэнс мог согласиться со столь унизительным и беспрецедентным ограничением своих полномочий и не подал в отставку в знак протеста.
Затягивая переговоры, Бжезинский пользовался поддержкой Пентагона, который стремился выиграть время для подготовки размещения новой межконтинентальной ракеты МХ и американских ракет средней дальности в Западной Европе. Видя эти маневры, советское руководство не сидело сложа руки и в свою очередь осуществляло модернизацию собственного стратегического потенциала. Одновременно оно готовилось к опережающему размещению новых ракет средней дальности с множественными боеголовками (СС-22 в классификации НАТО), нацеленных на Западную Европу. Все это привело к тому, что Договор ОСВ-2 был подписан в Вене Картером и Брежневым только в июне 1979 года. К этому времени новые советские ракеты СС-22 уже начали размещаться в Европе, а НАТО готовило размещение американских баллистических «Першингов» и крылатых ракет, нацеленных на Москву. Тем самым, не только открывался новый фронт гонки вооружений, но и создавалась почва для нового длительного кризиса в советско-американских отношения.
Между тем, Георгий Арбатов, приехав в 1977 году в Нью-Йорк, выступал в советской миссии и старался нас убедить в том, что с приходом к власти Картера отношения Москвы и Вашингтона наладятся. Он не считал, что Бжезинский может сыграть сколько-нибудь заметную негативную роль. Мне его выступление не понравилось,
Уже после отъезда Арбатова из США мне доверительно сообщили, что он в разговорах с некоторым руководителям миссии, давал мне негативные характеристики. «Будь с ним осторожным», предупреждали они. Вскоре после этого из Москвы поступил донос о моем мнимом желании опубликовать в Америке мемуары покойного отца. После разговора с резидентом КГБ в Нью-Йорке Ю.И. Дроздовым вопрос был снят, но неприятная ассоциация осталась. Впрочем, это был не первый и не последний донос на меня со стороны будущих корифеев нашей «демократии».
Вскоре Бжезинский добился еще одного геополитического успеха – восстановления дипломатических отношений с КНР. Именно Бжезинский, а не Вэнс, в 1978 году ездил в Пекин в качестве личного эмиссара Картера, чтобы ускорить этот маневр, а роль госдепартамента свелась к минимуму. Подписание соответствующего договора состоялось в январе 1979 года. При этом, формально признав принцип «одного Китая», США фактически не потеряли своего верного союзника – Тайвань, который они продолжали по-прежнему держать под своей военной защитой. В то время отношения Пекина с Москвой оставались напряженными, и установление формальных отношений между США и КНР было серьезным ослаблением наших геополитических позиций. В прессе появилось сообщение о готовности Китая разрешить Америке создать в его западных провинциях базу слежения за советскими военными объектами.
Летом 1978 года мы поехали погостить на пару дней в загородный дом Гаррисона Солсбери, находившийся в глухом лесном уголке штата Коннектикут. В это время к нему заехал известны писатель Артур Миллер с женой, и мы провели несколько часов в беседах на разные темы, пикникуя под огромными старыми деревьями на его немалой территории. Стояла жаркая погода, и я впервые видел Гаррисона без привычного городского пиджака, в легкой летней рубашке. Тут я обратил внимание на вшитый на его груди стимулятор работы сердца. Он никогда не жаловался на здоровье, без конца путешествовал по планете, в том числе в СССР, Китай, тропический Вьетнам. Это был не только журналист и писатель, обладавший колоссальной трудоспособностью, но и большим личным мужеством. В тот год ему стукнуло 70 лет, но темпа он не сбавлял, выпуская одну книгу за другой. Только что вышел его роман о Солженицыне, на выходе была истории русских революций. На его территории кроме главного, жилого дома стоял еще один, где располагалась его библиотека с длинными рядами книжных стеллажей и помещением для работы. Его собрание наверняка насчитывало много тысяч томов.
За эти годы мы часто встречались, крепко сдружились и прониклись друг к другу определенным доверием, необычным для тогдашней атмосферы холодной войны. Он регулярно печатал мои колонки в «Нью-Йорк таймс», что для советских авторов тогда было большой редкостью. Темы я выбирал, как правило, экономические и далекие от острых конфликтных вопросов. Руководители советской миссии – сначала Яков Александрович Малик, а потом Олег Александрович Трояновский – относились к моим публикациям благожелательно, причем никогда не требовали представления моих статей на предварительный просмотр. «Вы и сами лучше знаете, что писать». – говорили они мне. Однажды я опубликовал статью, в которой высказался за возвращение валютной системы к ограниченному золотому стандарту. Статья вызвала живые отклики местных экономистов, чему очень порадовался сам Солсбери. Вскоре поступило приглашение мне выступить на специальном семинаре, собранном богатыми спонсорами в шикарном поместье под Нью-Йорком. Там мы с Мариной провели несколько приятных дней.