Страсти по Софии
Шрифт:
Двери были металлическими, но не железными, как это водится в современном мире, а бронзовыми. К тому же цельнолитыми, с множеством различных страшных и противных барельефных и горельефных фигурок и рож на них.
— Возьмись за голову того вон демона — и поверни ее по часовой стрелке, — сказал Август.
Рожа демона при приближении моей руки к ней оскалилась и засверкала глазами в свете огонька моей свечи. Но я ни капли не испугалась, ибо сама не раз в детстве пугала наших деревенских простаков тем, что лепила всевозможные ряхи из глины и освещала их факелами так, чтобы всякий раз они вызывали отвращение и страх, казались живыми. Отец называл эти игры оптическими фокусами, и всякий раз награждал меня за особо удачную шутку чем-нибудь вкусным.
Словом, я взялась за голову демона и легко провернула ее на оси, идущей через шею фигурки. Дверь зашипела, как змея, медленно провернулась на оси так, что я могла пройти вдоль нее внутрь обнаруженной мною комнаты, а тот, кто мог находиться в ней, мог уйти вдоль другой плоскости.
На меня пахнуло застоявшимся воздухом, слабым запахом горючей серы и вонью чего-то давно прокисшего, но затем высохшего. С первого взгляда было ясно, что комната эта в точности похожа на ту лабораторию, что я обнаружила в Зазеркалье на месте лаборатории моего отца.
— Эй, Август! — позвала я привидение. — Ты куда меня привел? Не в Зазеркалье?
Привидение довольно захихикало. Появился из темного угла сам Август, довольно потирающий руки.
— Догадалась, сладенькая? — спросил он. — То-то еще будет! Сейчас твое отражение проникнет в твой мир, а ты… — тут он захихикал еще более противным смехом. Из углов и щелей лаборатории стали вылезать все новые и новые привидения, пока они не заполонили все пространство лаборатории, горланя наперебой:
— Попалась!.. Любопытная!.. Все вы такие!… Как кошки!… Вам бы только узнать, увидеть… Вдруг вам не достанется… Теперь тебе все!… Теперь тебя оставим здесь навсегда… Теперь твое отражение будет хозяйкой замка Аламанти… А с нею и мы!.. Изгоним из нашего замка людей!… Ха, ха, ха, ха! Хи, хи, хи, хи!
Я не боялась их. Я не верила им. Я знала про любовь привидений к розыгрышам. Они хотели просто попугать меня и повеселиться. Коли здесь нет зеркал, то я не могла попасть в Зазеркалье, коли нет здесь моего отражения, то и не с кем мне вступать в борьбу. И потом, я хорошо помнила, как они все испугались появления в нашем мире из мира Зазеркального того самого облака, что сжирало их, как хлеб. Потому, выждав некоторое время этот мерзкий шепот, я оборвала его:
— Хотите назад — к Лесному царю? Или — к Пожирателю?
Привидения разом затихли.
— Твари, — обругала я их без всякой злобы. — Что я вам — не Аламанти, что ли?
И тогда они принялись наперебой заверять меня в любви своей и преданности. А дядюшка Николо, оказавшийся тоже здесь, объяснил:
— Привычка это, Софьюшка. Давно никто в эту комнату не входил, мы уж соскучились по тому, чтобы новичка Аламанти попугать. Иные от нашего вида в этой комнате так прямо на пороге и умирали. Вот он, например… — показал на толстого юнца в древнем наряде, с любопытством рассматривающего реторты и колбы лаборатории. — И этот… — показал на сухонького и печальнолицего юношу в костюме времен короля Франциска Первого, о котором я вспоминала по дороге сюда. — Все чистокровные Аламанти, все были обучены настоящим наукам в настоящей лаборатории, — продолжил дядюшка Николо, — а как явились сюда — так все их знания, все то, чему учили их отцы и деды, — все коту под хвост!
— Потому как истинно мудрых и истинно глубоких людей на свете не много. Даже среди Аламанти, — добавил старый, длиннобородый седой человек в белом балахоне, которого я никогда не видела среди привидений, даже в лесу, где их было видимо-невидимо. — Учится человек, пополняет голову знаниями, а все равно они лежат у него на поверхности мозга. Окажись он в незнакомом месте, испугай его сказкой — и всех знаний словно и нет, улетучиваются. Испытание этой комнатой — последнее, через что должен пройти настоящий Аламанти.
— Я уже здесь была, — призналась я. — Только в Зазеркалье. Мне было легче, чем этим двоим.
Старец внимательно посмотрел мне в глаза, сказал:
— Редко кто из Аламанти признался бы в этом. Гордыня, обуревающая нашими чувствами, слишком сильна для того, чтобы мы не стеснялись в том, что нашли более легкий путь для преодоления испытания. Ты одна из всех нас побывала в той лаборатории за зеркалом. Осмотри же эту комнату и скажи: чем она отличается от той, что ты видела в Зазеркалье.
Пришлось зажигать все свечи, что остались стоять здесь со времен, когда последний раз посетил алхимическую лабораторию мой отец, и осматривать все вещи, все книги, которые находились тут. Через добрых три часа, в течение которых привидения не только не мешали мне, но и помогали, подсказывая где, что и как можно открыть и увидеть, я призналась:
— Здесь все точно такое же и столько же, как и в комнате в Зазеркалье.
— И при этом лаборатория эта находится на месте нашей научной лаборатории, а не в этом углу? — спросил меня старец.
Я почему-то поняла, что он здесь главный — и не стала препираться:
— Да. Алхимическая комната в Зазеркалье находится точно в той же самой комнате, в которой находится лаборатория отца… — и тут же исправилась, — то есть где находится научная лаборатория Аламанти.
— И отец твой знал об этом? — спросил старец.
— Отражение отца знало, — ответила я, — а сам отец мог и не знать.
— Но мог и знать, — возразил старец и задумался.
Сидеть в окружении сотен привидений в молчании и в ожидании рождения старческой мысли, до которой мне никакого нет дела, когда на улице вовсю светит солнце, подданные готовят в дорогу свиные окорока и бочонки с вином, сплетничают обо мне, было невыносимо. Ничего нового я в алхимической лаборатории не обнаружила, потому находиться здесь мне не хотелось. И я сказал:
— Ну, я пойду?
Старец молча кивнул, оставшись в глубокой задумчивости, а привидения растеклись по щелям. Только проказник Август остался. Он дождался, пока я затушу оставшиеся недогоревшими свечи, пролетел впереди сквозь дверной проем, показал, как закрыть за собою дверь, дернув за ухо совсем другого демона, торчащего из двери едва ли не по пояс, а потом понесся к выходу, который привел меня на этот раз не в трапезную, откуда мы вошли сюда, а в фехтовальный зал. Здесь он нырнул мне за лиф — и оттуда сообщил: