Страсти по Трансильвании
Шрифт:
Фазекаш почувствовал неуместность своего беспокойства о лошади, когда они едут на место катастрофы с человеческими жертвами, поэтому он устремил неподвижный взгляд в окно и за всю дорогу больше не проронил ни слова.
Двигатель глухо ворчал. Фары разрезали пространство ослепительным желтым светом, выхватывая из темноты силуэты столбов и деревьев. За окном медленно проплывали покрытые черной щетиной лесов горы и спавшие в бирюзовых снегах деревни.
Через час пути дорогу им преградил патруль. Инспектор вышел из машины и предъявил удостоверение жандарму. Тот вытянулся и отдал честь.
– Проезжайте!
– А куда хоть ехать?
– спросил
– Увидите.
За поворотом, там, где к шоссе вплотную подходила железная дорога, толпились люди. На обочине сгрудились пожарные автомобили, машины скорой помощи и жандармерии. Чуска остановился.
– Стойте здесь, - приказал Фазекаш, надевая шляпу.
– Я скоро.
Инспектор стал пробираться сквозь толпу репортеров, фотографов и зевак, упрямо напиравшую на жандармов, оцепивших место катастрофы. Недовольный ропот то и дело прерывался одиночными криками, из раскрытых ртов вырывались клубы пара, часто щелкали затворы фотоаппаратов, вспышки фотоколб слепили глаза. Имре бросил взгляд на еще дымившийся, покореженный скелет дирижабля, распластанный на берегу реки. Пятно обугленной травы под ним странно смотрелось посреди заснеженных лугов и полей. Время от времени толпа почтительно расступалась, и санитары с носилками, на которых стонали от переломов и ожогов выжившие пассажиры, быстро проходили к машинам скорой помощи. Чтобы прояснить ситуацию, Фазекаш стал высматривать среди жандармов кого-нибудь из своих знакомых. Наконец он заметил в оцеплении инспектора Рэдукану из Девы, ругавшего за что-то провинившегося жандарма. Фазекаш пошел к нему.
– И вы здесь?
– пожал руку Имре инспектор из Девы.
– Тяжелая ночь, не так ли?
– За что вы его?
– кивнул Фазекаш на жандарма.
– Да пускает кого попало за оцепление. Как бы эти чертовы журналисты не вытоптали там все вокруг.
– А кто будет проводить расследование причин катастрофы?
– Не знаю. Говорят, завтра приедет комиссия - немецкие инженеры из Фридрихсхафена и наши из Будапешта. Посмотрим...
– Много жертв?
– Около сорока, но из выживших многие в тяжелом состоянии.
– Мы чем-нибудь можем вам помочь?
– Думаю, мы и сами справимся.
– Тогда зачем нас сюда вызвали?
– недовольно произнес Имре.
– Это обыкновенная история! Кто-то вверху решил подстраховаться и вызвал на место катастрофы жандармов со всех окрестных городов. Бюрократия...
– развел руками Рэдукану.
– Значит, я возвращаюсь в Карлсбург.
– Езжайте. Если что-нибудь понадобится, я вам позвоню.
Они попрощались, и Фазекаш, поеживаясь от холода, стал торопливо пробираться сквозь толпу к своей машине.
Следующие три дня прошли в тревожных хлопотах. Выяснилось, что в потерпевшем крушение цеппелине летели в основном германские колонисты - целые семьи с детьми. Число жертв росло. Пассажиров, находившихся в тяжелом состоянии, перевозили из Девы в лучше оснащенную больницу Карлсбурга. Туда приехали известные врачи из Берлина, Вены и Будапешта. Обычное течение жизни провинциального города было нарушено: люди ходили какие-то притихшие и в своих разговорах то и дело возвращались к катастрофе дирижабля. Но это продолжалось недолго: новое событие, всколыхнувшее весь город, вытеснило в головах обывателей трагедию в небе над Трансильванией.
III . ПРОКЛАМАЦИЯ
На
– Здравствуйте, инспектор!
– кивнул Константин и, увидев бумагу, поспешно снял ее с ворот.
– Что это вы делаете?
– не понял Имре.
– Пойдемте в участок, я вам кое-что покажу, - хмуро проговорил Трифонеску.
– О чем там хотя бы написано?
– Не здесь.
Лейтенант быстрым шагом вошел в крепость. Фазекаш, сгорая от нетерпения, двинулся вслед за ним.
Когда они оказались в своем кабинете, инспектор не выдержал:
– Вы объясните мне, наконец, в чем дело?
– Это прокламация, - ответил Константин.
– О чем там говорится? Переведите мне.
– Извольте!.. "Дорогие соотечественники! Братья и сестры! Хватит терпеть притеснения со стороны... подлых венгров и надменных австрияков! Настало время взять нашу судьбу в свои руки. Мы, румынские патриоты, выступаем за свободную и независимую Трансильванию! У нас много врагов, но сейчас мы сильны как никогда. Мы обладаем оружием, которого нет нигде в мире. Один из наших братьев изобрел... луч смерти, которым он взорвал немецкий дирижабль над Девой. С помощью... этого оружия разрушительной силы мы разгромим наших врагов. Приближается... решающий момент нашей истории. Вскоре будет дан сигнал к всеобщему румынскому восстанию. Да здравствует независимое княжество Трансильвания!"– закончил читать Трифонеску.
– Там так и написано?
– почесал усы Имре.
– Может быть, я не сумел правильно подобрать некоторые слова, но постарался передать вам суть.
– А что вы хотели мне показать?
Лейтенант открыл ящик стола и достал оттуда еще две копии прокламации.
– Вот эта висела на других воротах в крепость, а эта - на дверях православной церкви, - пояснил Константин.
– Вероятно, это еще не все.
Фазекаш разложил прокламации на столе.
– Похоже, все они были набраны на одной пишущей машинке с помощью копировальной бумаги. Вот эта, самая четкая, скорее всего, находилась вверху, - задумчиво сказал инспектор.
– В таком случае тот, кто это сделал, поступил весьма опрометчиво: ведь мы сможем вычислить его по машинке, - заметил Трифонеску.
– Верно. У этой машинки укороченная буква "p", а у буквы "s" частично стерт верхний конец.
– А что вы думаете об этом "луче смерти"?
– Не знаю, я ведь не инженер... Но кто же мог изобрести это оружие? Неужели кто-то из нашего университета?..
– Это вполне возможно.
– А дежурившие ночью жандармы не видели, кто расклеивал прокламации?