Страстная женщина
Шрифт:
— Мне нужна свобода, Уилл. Я не вынесу заточения!
— Ты же сильная женщина, Бесс, и вынесешь все, что придется, притом не теряя достоинства.
«Господи Боже мой, как плохо ты меня знаешь, Синтло! Да, я вынесу все, но только не с достоинством!»
Бесс решила взять с собой горничную Сесили. Стражники терпеливо ждали, когда женщины соберут вещи. Бесс не позволила мужу сопровождать ее, понимая, что такое испытание слишком тягостно для него. Уилл дал помощнику деньги и велел вручить их Эдварду Уорнеру, коменданту Тауэра, чтобы тот отвел леди Сент-Лоу лучшее
В Тауэр Бесс вошла в самом нарядном платье, точно смеясь над этим нелепым арестом. Но этой бравадой она прикрывала тайную радость: ее ввели в Тауэр не через Ворота предателей.
Бесс поместили в Колокольной башне, там же, где содержали Ечизавету, хотя и не в той же комнате. Сквозь узкое окно была видна башня Бошана и «аллея Елизаветы» — место прогулок принцессы по стене между двух башен. Три дня Бесс боролась с гневом, но время шло, ее никто не допрашивал, вестей от королевы не поступало, и раздражение сменилось бешенством.
— Возвращайся в Виндзор, Сесили. Здесь ты мне не нужна. Чтобы не сойти с ума, я должна сама заправлять постель и поддерживать огонь. Ты будешь приезжать сюда каждый день и привозить все, что понадобится. Сегодня мне нужны перо и бумага. Я напишу всем, не пощадив никого!
Бесс особенно задевало то, что она томилась в Тауэре напротив Соляной башни, где содержали Хью Дрейпера — человека, отравившего Синтло и ее.
Она отправила письма Елизавете, Сесилу, Робину Дадли и Синтло, но получила ответ только от мужа:
«Милая Бесс, я несколько часов простоял перед королевой на коленях, умоляя пощадить тебя и надеясь на скорое освобождение. Ради тебя я не попросил королеву о свидании с тобой, чтобы лишний раз не раздражать ее. Посылаю тебе уголь для очага и ароматные свечи, которые ты любишь. Скажи Сесили, что еще тебе нужно, и я немедленно пришлю все необходимое. Крепись, дорогая. Рано или поздно мне удастся смягчить сердце королевы. Твой преданный и любящий муж Синтло».
Бесс бросила письмо в огонь.
— Сердце тирана не знает жалости! — Она зажгла свечи, принесенные Сесили, переоделась и отдала горничной белье, чтобы та выстирала его. — Принеси мне завтра зеркало, Сесили.
В тюрьме неуемная энергия Бесс не находила выхода. Она любила вышивать, но просидев три часа над гобеленом, чуть не швырнула его в огонь. Ей оставалось только ждать решения королевы. Временами Бесс жалела мужа больше, чем самое себя. Несомненно, Елизавета запретила ему навещать жену, а он не осмелился ослушаться ее. Бедняга беспомощен во всех отношениях.
В конце сентября Кэтрин Грей родила сына. Ее по-прежнему держали в Тауэре, но комендант тюрьмы, Уорнер, сжалился над заключенной и позволил ее мужу увидеть новорожденного сына. К счастью, и мать, и ребенок чувствовали себя прекрасно.
Октябрь медленно близился к концу, и в сердце Бесс проснулась надежда, что Елизавета освободит ее к Рождеству. Мысль, что придется провести праздники в Тауэре, причиняла ей невыносимые страдания. Бесс писала матери, сестре Джейн и тете Марселле, давала мужу советы, какие подарки выбрать для детей, и вела расходные книги Чатсворта, которые каждый месяц доставлял Джеймс Кромп, управлявший поместьем в отсутствие хозяйки.
Кроме того, Бесс написала сэру Джорджу и леди Пирпонт, еще раз предлагая обсудить брак их сына и ее дочери Френси, но ответа не получила.
В своих ежедневных посланиях Синтло подробно рассказывал о поручениях королевы, которая готовилась к Рождеству и Новому году, а также к важным событиям, намечавшимся на начало следующего года. Он уверял, что каждый день умоляет королеву освободить его жену, а самой Бесс советовал написать ее величеству и просить о снисхождении. Бесс вскипела: уж лучше умереть в тюрьме, чем просить прощения, не зная за собой никакой вины!
Надежды Бесс на освобождение до Рождества угасли в декабре. От королевы по-прежнему не было никаких вестей. Бесс впала в уныние, осознав, что провела в Тауэре четыре долгих месяца. Все чаще Бесс охватывало чувство одиночества, ей казалось, что все близкие забыли о ней. В заточении у Бесс появилось слишком много времени для размышлений.
Ей стали ненавистны письма Уилла со следами слез, расплывшихся по бумаге. Не будь муж таким безвольным, он потребовал бы, чтобы королева освободила Бесс, а не умолял бы ее. «Мне не нужен мужчина, который только и умеет, что стоять на коленях! Уж лучше бы он убил Елизавету! Вот Кавендиш был способен на решительный поступок, а Уильям Сент-Лоу — нет. Она вздохнула. Конечно, на сосне вряд ли вырастут груши! Наконец Бесс призналась себе, что сожалеет о браке с Синтло, как и предсказывал граф Шрусбери.
К концу января у Бесс начались тревожные сновидения, к ней вернулись давние кошмары. Неужели на этот раз она и в самом деле потеряла все? Даже жизнь? Ее гнев сменился смирением, а затем паническим страхом.
Мало-помалу Бесс поняла, что ее отправили в тюрьму вовсе не за то, что совершила Кэтрин Грей. Должно быть, все дело в том, что она слишком многое знала про Елизавету! Мало кому было известно о романе королевы с Томом Сеймуром и почти никому о том, что она, возможно, носила его ребенка. Никто из придворных не догадывался, что, когда Сеймур женился на Екатерине Парр, Елизавета жила в Челси a trois [3] . А те, кто догадывался, уже мертвы!
3
втроем (фр.)
Роман королевы с Робином Дадли проходил почти на глазах Бесс. Она сама слышала, как Робин предлагал отравить свою жену Эми, чтобы устранить преиятствие к браку с Елизаветой. Заключив Бесс в тюрьму, ее предупреждали о том, что надо держать язык за зубами. Горячо надеясь, что это лишь предостережение, она ни на минуту не забывала о другом более надежном способе добиться ее молчания! Бесс не могла поделиться своими опасениями с мужем и посвятить его в свои тайны: Сент-Лоу не поверил бы, что Елизавета способна на злодейство.