Страж. Тетралогия
Шрифт:
Я хотел у него спросить, что же он не заживил себе шрам, который я оставил, когда кинул арбалет ему в лицо, но сдержался.
— Сходи к Филиппу. Он может помочь.
Вальтер лишь скривил губы и тут же об этом пожалел, так как начала сочиться кровь.
— Проклятый день! — ругнулся он. — Я лучше сам. Без его адских притирок и болтушек. Займись своим вспыльчивым коллегой.
— Я бы тебе еще добавил, если бы не она, — мрачно заметил я.
— Охотно верю. Я бы с радостью вскипятил твои мозги, если бы не она, — озлобился он.
— Заткнитесь оба и сидите тихо! — вспылила Кристина. — Конфликты прошлого останутся в прошлом!
Я не собирался забывать застенки маркграфа Валентина, то, как я был куклой для битья, и то, как этот сидящий в пяти ярдах от меня хмырь едва не украл кинжал Натана.
— Ты раньше таким не был… — Кристина устало опустилась на стул передо мной, перекрыв путь к колдуну.
— У нас старые счеты.
— Знаю я о ваших счетах. Он рассказал.
— Тогда не понимаю твоего удивления. Если бы здесь была Гертруда, она бы уже размазала его по стенке.
— Выходит, я легко отделался. — Вальтер вновь попытался улыбнуться, но вспомнил о губах, и улыбка превратилась в оскал.
Она тяжело вздохнула:
— Ладно. О кинжале. После того как я его нашла, решила, что законники придумали что-то свое для сбора душ. Но с душами кинжал не работал. Я не смогла понять, для чего он нужен, возила с собой почти полгода.
— Один человек сказал мне, что, когда им долго владеешь, начинают происходить неприятности. У тебя такое было?
— На стражей правило не распространяется, — влез в разговор Вальтер. — Клинок никак не влияет на тех, у кого уже есть кинжалы. В остальном — сущая правда. Вещь довольно опасная.
Кристина раздраженно дернула плечом и продолжила:
— Я сдала его на хранение в «Фабьен Клеменз и сыновья» и, собственно говоря, забыла о нем на какое-то количество лет. Вспомнила, лишь когда увидела описание черного камня из книги, что лежала на столе у Мириам. Редкий фолиант, хорошие рисунки. Хагжитский я знаю довольно поверхностно, но прочитанного хватило, чтобы понять — глаз серафима достаточно редкая и ценная вещица.
— И ты забрала оружие. Дай догадаюсь — это случилось в Барбурге. И в этот же день получила два удара ножом.
Кристина переглянулась с Вальтером, и тот проронил:
— Говорил я тебе, он еще тот умник.
— Все верно. Как я понимаю, тебе рассказал об этом тот, кто похитил клинок из моей сумки.
— Ну ты должна быть ему благодарна. Он спас твою жизнь, оплатил лекаря и комнату. Кинжал не принес ему никакого счастья, и он избавился от него. Отдал человеку, которого мы поймали в Шоссии. Кто те люди, что напали на тебя?
— Не имею понятия. Я подозреваю, что они наемники Ордена. Он, — кивок в сторону колдуна, — считает, что сторонники человека, создавшего кинжал.
— Интересно, — с сомнением протянул я.
— Что не так? — Она прекрасно чувствовала, когда меня смущают факты.
— На кой черт это Ордену? Да и как они вообще узнали? Ты ведь не бегала по улицам и не размахивала таким оружием направо и налево. Трое законников, которых ты встретила в горах, мертвы. Каликвецы, если бы они знали твое имя или считали, что страж выжила, достали бы тебя из-под земли и давно уже прикончили. Для них ты — всего лишь безымянная женщина, которую в лицо видел только погибший монах-привратник. Мы возвращаемся к самым легким из моих вопросов: как они узнали твое имя, раз ты никому его не говорила? почему поняли, что кинжал у тебя? откуда догадались, в каком отделении «Фабьен Клеменз и сыновья» ты его заберешь и в какой день, если напали сразу же после этого?
— Твои предположения? — Вальтер был так любезен, что позволил мне высказаться.
— Кто напал — без понятия. О том, как нашли, — Кристина оставила следы. Задела колокольчик, который услышали не те уши. Но она утверждает, что ни с кем не говорила ни о событиях в горах, ни о темном кинжале.
— Это так, — подтвердила девушка. — Но я задавала вопросы о глазах серафима. Спрашивала у коллекционеров камней и у хагжитских торговцев.
— Возможно, кто-то искал то же самое, что и ты, и заинтересовался человеком, который проявляет любопытство в столь специфической области.
— Но больше никто не пытался напасть на тебя после того случая. — Вальтер работал над своим носом, проводя сияющими пальцами и постепенно снимая отек.
— Какой смысл? Я перестала быть интересна. У меня больше не было кинжала.
— Но ты все равно слишком много знала, — улыбнулся я. — Лично я бы завершил дело, чтобы человек не создавал проблемы.
— А ты изменился. — Кристина внимательно посмотрела на меня, затем неохотно кивнула. — Я бы поступила точно так же. Раз уж ты меня разыскал, несмотря на то что я скрываюсь, то и убийцы могли. Два года — большой срок.
Вальтер смотрел на меня неотрывно. Я знал, чего он боится, и произнес то, что уже давно сидело у меня в голове:
— Оставить тебя живой можно было лишь по одной причине — это кому-то выгодно. К примеру, ты можешь привести к клинку. Или же еще как-то помочь. Вот, допустим, твой друг. Он вполне мог нанять людей, а затем, когда у них ничего не вышло, втереться к тебе в доверие и всегда находиться поблизости.
Бывший слуга маркграфа Валентина рассмеялся и поднялся со своего места:
— Пожалуй, я пойду схожу к Филиппу. Иначе я все-таки кого-нибудь в самом деле убью.
Он вышел, а я, дождавшись, когда его шаги стихнут на лестнице, встал. Распахнул дверь, проверяя, действительно ли мы остались одни.
Кристина сидела с непроницаемым лицом, но я видел, как в ее темных глазах бушует буря.
— Как давно ты его знаешь?
— С тех пор, как меня едва не убили. Когда я пришла в себя, он был рядом.
Я невесело хохотнул:
— Очень удобно. И вписывается в мою теорию. Заботливо оказаться подле постели раненой в тот момент, когда нужно, раз уж не удалось получить клинок.