Страждущий веры
Шрифт:
— Простите благодушно. Калле не понимает, умом слаб совсем, — пытался отговориться бургомистр, но брат бесцеремонно схватил его за грудки и хорошенько встряхнул. Бургомистр испуганно выпучил глаза и взмолился: — Я… я сейчас всё исправлю, не извольте гневаться!
— Боги выбрали её. Если она не пойдёт, они разозлятся, и будет большой бум! — Калле продолжал тыкать в меня пальцем и закатывать глаза, распаляя Вея ещё больше.
Бургомистр отшатнулся. Теребил вынутый из кармана платок, словно стыдливая девица, и постоянно всхлипывал. Вот-вот в истерике забьётся.
Любопытствующие обступали нас со всех
— Уймите своего брата, умоляю! — схватил меня за локоть продравшийся сквозь толпу Майлз.
Он прав. Будет драка. Хорошо, если живыми ноги унесём. Надо спасать ситуацию. Чего мне стоит подыграть полоумному ряженому? Сама ведь почти такая же, как он. Я встала и крепко сжала ладонь Вейаса. Думала лишь о том, что всё хорошо, он должен успокоиться. Мне ничего не угрожает. Невеста бога — это ведь почётно.
— Я сделаю, что требуется! — выкрикнула я настолько громко, насколько могла.
Толпа взорвалась взволнованным шёпотом.
— Всё в порядке! Жертвоприношение состоится, как и планировалось! — зычным голосом поддержал меня Майлз.
Какое жертвоприношение?! Он ведь пошутил?
Через ладонь брата меня опалило негодованием, которое грозило перерасти в сметающую разум ярость. От страха стало не продохнуть. Мы с Вейасом всё ещё держались за руки и были телепатически связаны. Он вспыхивал от моих эмоций сильнее. Вторая ладонь уже лежала на эфесе притороченного к поясу меча. Демоны!
По ушам ударил крик. Калле, безумно улыбаясь, рухнул на землю. Толпа расступилась. Напряжение слегка спало. Теперь всеобщее внимание поглотил ряженый. Он свернулся клубочком и, пачкая дорогое одеяние, покатился по мостовой, выкрикивая что-то несуразное.
— Не обращайте внимания, он всегда так, — Майлз положил руки нам с братом на плечи. — В жертвоприношении ничего страшного нет. Безобидный ритуал — не больше, — он склонился над самым ухом Вейаса, но я всё равно услышала: — Если с вашей сестрицей что случится, можете вспороть мне брюхо.
Догадался! Хуже меня лицедея во всём Мидгарде не сыскать. Но хоть Вей расслабился: угрюмо смотрел на меня, но не останавливал, позволив решать самой. Страх отпустил.
Я вложила ладонь в руку Майлза, и он повёл меня к большим кострам в центре площади. Целителю пришлось взять на себя руководство праздником вместо бургомистра, который бледный, как полотно, уселся на скамейку вместе со стариками и никак не мог унять дрожь.
Всё-таки приятно, что выбрали меня. Невестой богов. Самой красивой и чистой. Пускай даже это дурацкая шутка полоумного ряженого и всего на один вечер. Мечта!
Люди почтенно расступались перед нами и смотрели вслед, как до этого было с Калле, которого бросили валяться в пыли.
— Сам подымется, — ответил на мой немой вопрос Майлз. — Спасибо, что согласились помочь. Богов здесь сильно чтят, не то, что у вас на юге. Святотатства не потерпят. Всего-то надо между священными кострами пройти. Заодно от скверны очиститесь, — он указал на два огромных костра в центре, проход между которыми был настолько узким, что казалось, их пламя соприкасается.
Я вытаращилась:
— Я же загорюсь!
— Не загоритесь, — целитель кивком указал на поджидавших возле костра храмовых
Те споро подхватили с земли ведро и окатили меня с ног до головы липким зельем. Это ещё что за издевательство? Теперь я совсем как паршивая мокрая курица. Все смеяться будут!
— Любую другую девушку после этого выдали бы за самого завидного жениха в городе и безо всякого приданого, — успокоил Майлз и подтолкнул к огню. — Ступайте же! Самый тёмный час проходит. Боги, может, и не разгневаются, а вот люди точно роптать станут.
Забили барабаны. Ритм отдавался в голове лихорадочной пульсацией. Мостовая под ногами ходила ходуном. В костры подбросили сухой соломы и елового лапника. Пламя взвилось до небес и сошлось вверху круглой аркой. Словно не дождавшись, меня подхватила таинственная сила и понесла к огню. Я зажмурилась от страха. Сгорю! А барабаны всё били: бам-бам-бам! Ноги ударились об землю на другой стороне — я едва не упала. Сердце так и норовило выскочить из груди.
Когда я открыла глаза, людей рядом уже не было. Ряженые обратились в странных созданий, будто их маски ожили и стали частью настоящего облика полулюдей-полуживотных, духов, что собрались на праздник вместе с бюргерами — вместо них. Места остальных заняли призрачные фигуры, укутанные в белые плащи. Пламя в кострах стало плотнее и поменяло цвет на переливчатый сине-зелёный. Перетекало, словно вода, из одной формы в другую и грохотало святочными барабанами. Я оказалась единственной жалкой человечкой посреди потустороннего буйства. Страх прошёлся по коже ледяным ознобом. Я попятилась обратно к арке, но духи уже заметили меня: спешили наперерез, протягивали руки, что-то кричали — я не понимала ни слова — толкали во все стороны. Так вот что такое жертвоприношение. Духи раздерут меня на части!
Я упала ничком, сжалась в комок и закрыла голову руками. Кто-то в последний раз пнул меня ногой, но потом всё стихло. Зашелестела одежда, послышался грозный раскатистый рык. Любопытство пересилило страх — я подняла голову и встретилась взглядом с ярко-синими глазами посреди налипшей на морду белой маски. Огненный зверь. Он шёл медленно, настороженно принюхиваясь к напитанному терпкими смолистыми запахами воздуху. Я поднялась и побежала навстречу. Духи жались в стороны, пугливо поглядывая то на меня, то на зверя.
— Это ты! Я так боялась, что ты не ходишь по нетореным тропам, — я гладила полыхающую рыжим шерсть — его огонь был тут единственным земным — рыжим. Зверь дёргал носом, смотрел растерянно, а потом рыкнул с неодобрением. Духи бросились врассыпную. Он злится? На меня? Да, я много чего неправильно сделала за последнее время: потворствовала обманам Вейаса, погубила Айку, задурила голову Петрасу… Я шмыгнула носом, но рук не отняла. Пускай карает, раз считает, что я заслужила.
Зверь встал на задние лапы, вытянулся в весь свой огромный рост и снова зарычал. Рванул зубами за завязки мой плащ. Ветер подхватил его и унёс. Зверь удовлетворенно заурчал. Что-то во мне изменилось: голова отяжелела, а одежда стала свободнее. Да на мне же мамино свадебное платье, то самое, которое я сожгла в камине перед уходом из дома, и волосы снова отрасли. Густые и пышные, они доходили почти до середины бёдер и укрывали спину тёплой шалью. Похоже, зверю не понравилось моё мужское платье. Чувствительный какой!