Страждущий веры
Шрифт:
Он по-человечьи обнял меня за талию и закружил вдоль костров. Стремительно, безудержно, аж дух перехватило. Я прижималась всё туже к огненной шерсти. Она не обжигала — ласкала нежной трепетной теплотой. Зверь оторвался от земли и понёс меня по воздуху над кострами. Он двигался с такой страстью, и мне показалось, что он тоже наслаждается каждым мгновением.
Духи неподвижно наблюдали за нами. Страх разошёлся между ними зыбким дымком. Все до единого пустились в пляс: смеялись, прыгали через костры, подбрасывали друг друга в небо. Словно ликовали. Что их воодушевило,
Мы остановились, чтобы я смогла отдышаться, и плавно опустились на бугристые булыжники мостовой. Я заглянула во внимательные умные глаза, провела ладонью по косматой морде и жёстким длинным усам.
— Я скучала, — зверь согласно рыкнул. Я не знала, что сказать, и бессвязно залепетала первое, что пришло в голову, как делала в детстве: — Я столько всего увидела… Мир такой большой, в нём столько горя и страданий, и кажется, что ничего не имеет смысла: любовь и женитьба, рождение и смерть, борьба и милосердие — всё пустое без тебя. Я встретила одну девочку, единоверку. Они не верят в вас, — я указала на толпу духов. — Они верят во что-то странное, своё, я не до конца поняла, но девочка сказала, что их бога на самом деле нет. Ей очень хотелось, чтобы ты стал и их богом. Ты бы смог?
Зверь потупился и опустился на четыре лапы. Шерсть потускнела, следом опало пламя костров. Я сказала что-то не то? Духи надвинулись на зверя стеной, как после выбора ряженого на меня надвинулась толпа людей…
Духи тоже чего-то хотят от зверя?
Он оскалился и сбил подобравшегося слишком близко лапой, как назойливую муху. Остальные спешили убраться подальше, боясь даже смотреть, как зверь ковыляет прочь, низко опустив голову, а волочащаяся по земле кисточка хвоста чертит в пыли ровную полосу.
— Погоди! — я побежала следом. — Я не хотела тебя обидеть. Не бросай меня!
Он не обернулся. В голове мелькнула картина: зияющий темнотой провал в серой горе с заснеженной вершиной, а за ней облепивший прибрежную долину городок и похожее на панцирь исполинской черепахи плато, упирающееся в бескрайнюю ледяную пустыню.
— Лайсве! — раздался над ухом отчаянный крик брата.
Я распахнула глаза. Темнота рябила круговертью радужных пятен. Гомон толпы отдавался в ушах болезненным звоном. Хотелось попросить воздуха, воды, но вышел лишь натужный всхлип.
— Вы клялись, что с ней всё будет в порядке! — гневно воскликнул Вейас.
— Я был уверен… Такого никогда не случалось, — нервно запинался Майлз. Его голос тоже звучал совсем рядом. — Простите, я мигом её вылечу.
С глаз спала мутная пелена, и в отблесках костров я разглядела нависшего надо мной брата. Его черты заострились и вытянулись от тревоги. Я хотела коснуться его, но тело гудело от слабости, а суставы ломило от малейшего движения.
— Лежи, — Вейас улыбнулся, и его лицо тут же смягчилось. — У тебя был припадок, как у этих, — он кивнул на толпившихся рядом ряженых.
Майлз сидел рядом на корточках и проверял мой пульс. Хмурился, я видела, и нервно кусал губы.
— Я снова не смог тебя защитить, — брат гладил меня по волосам и целовал в горевшие щёки.
—
В самом деле, это лишь очередной обморок. Всё уже проходит. Слабость отступает, оставляя после себя ноющую пустоту. Вот уже и пошевелиться могу. Я протянула руку брату и переплела с ним пальцы.
— Я знаю, какой путь в Упсалу выбрать, — голос сипел, ломался, но мало-помалу излечивался и он. — Через пещеру.
— А как же сырость и летучие мыши? — насторожился Вей.
— Да что они по сравнению с мороками варгов!
— Действительно, — добро рассмеялся брат и обнял.
Следующий день и ночь мы отсыпались в доме Майлза. Целитель отпаивал меня лечебными отварами и справлялся о здоровье, хотя от слабости не осталось и следа. В конце концов мне удалось его в этом убедить, и на рассвете второго дня мы выехали к пещере.
После происшествия на празднике я чувствовала себя по-другому: очистившейся не только телесно, но и духовно, по совести. Стало легко и весело. Я почему-то знала, что мы одолеем этот путь — огненный зверь не мог завести нас в ловушку и бросить, пускай я даже обидела его глупой просьбой.
Пылающий диск солнца лениво выкатывался из-за оставленных по левую руку Тролльих гор. Впереди от одного берега до другого раскинулся Спасительный хребет. Подножье густо поросло таёжным хвойником, мертвенно-серым и тихим в преддверии зимы. Вершины венчали ослепительные снежные шапки. Далеко на востоке едва заметным понижением обозначился Перевал висельников. А здесь, гораздо ближе к западному побережью между разлапистыми елями пряталась та самая колдовская пещера.
Мы проехали по маленькой рощице, кое-где покрытой проплешинами инистых разводов — видно, ночью в предгорье были первые заморозки, слишком слабые, чтобы удержаться под натиском пробуждающегося солнца. Безветрие навевало сонные мысли, лошади шагали мляво и разморено, то и дело спотыкаясь на разбросанных повсюду камнях. Впереди чёрной глазницей замаячил вход.
Мы спешились, на ходу перекусили, запалили заготовленные заранее факелы и, взяв лошадей под уздцы, тронулись.
— Гляди, действительно надпись, — я замерла у самого порога.
Будто рукотворный арочный проход возвышался в два человеческих роста. Наверху были высечены знаки — тонкие клиновидные палочки, то скрещивающиеся, то наоборот идущие параллельно, прямо и под наклоном.
— Доманушская письменность из до сих пор не расшифрованных, — задумчиво пробормотал Вейас. Взгляд сделался необыкновенно сосредоточенным.
— Ох! Неужели тебя заинтересовало что-то, кроме селянок и бюргерш? — пошутила я, но брат остался убийственно серьёзным. Вроде даже смутился отчего-то. Пожал плечами.
— По ошибке позаимствовал у отца книгу о новейших исследованиях Круга книжников...
— Помню-помню, ты ещё у Петраса что-то про лабораторных химер говорил, — я не смогла вовремя остановиться, хотя прекрасно видела, что Вея вот-вот замкнёт.
— Да без разницы. Пустое всё, — отмахнулся он и бодро зашагал в темноту вместе со своей лошадью.