Стражи. Боги холода
Шрифт:
Разозлившись на себя за глупые мысли, она решительно направилась к машине. Ян поспешил навстречу, и молча отобрал у нее дорожную сумку. Укладывая сумку в багажник, сказал:
– Здравствуйте. Как спалось?
– Отвратительно, если честно. Всю ночь мучили кошмары.
– Таня, а вы летать не боитесь часом – озабоченно глянул на нее Вяземский. – Впрочем, лететь недолго, переживете.
Он негромко хлопнул крышкой багажника, и жестом предложил садиться в машину.
Закрывая дверь автомобиля, она испытала необыкновенно сильное чувство – казалось, она не просто уезжает,
Она едва не закричала: – Стоп. Не надо. Подождите, я выйду!
Но куда сильнее страха было желание увидеть, а что там, в этом новом мире. И, откинувшись на спинку сиденья, она выдохнула:
– Поехали!
Дальнейшие события слились для нее в сплошную разноцветную киноленту, где ей отводилась роль зрителя. Ян и Владимир, который, едва она с ним поздоровалась, ответил широкой добродушной улыбкой, и отсалютовал двумя пальцами, казались ей двумя волшебниками, попросту не замечающими препятствий.
Московский аэропорт показался ей странно молчаливым, затаившимся, полным приглушенных звуков и теней. Владимир помог им сдать багаж, дождался, когда они пройдут паспортный контроль, после чего, пожав руку Вяземскому, и снова улыбнувшись Тане, покинул их.
Уже объявили посадку на рейс, и Ян, вежливо взяв ее за локоть, повел к нужной секции.
Забитый пассажирами автобус подвез их к самолету, и вот она уже стоит под огромным белым крылом, а рядом спокойно ждет своей очереди пройти на посадку спокойный сероглазый мужчина с мальчишеской улыбкой.
Таня поймала себя на том, что постоянно исподтишка посматривает на него, и, кажется, покраснела.
А потом она никак не могла застегнуть ремень безопасности, и Ян, заметив это, нагнулся, вежливо забрал половинки ремня, и защелкнул тяжелую металлическую пряжку.
Завыли двигатели, самолет вздрогнул, и медленно покатил к взлетной полосе.
Что-то рассказывала, подкрепляя слова энергичными жестами, стюардесса, но Таня не понимала ни слова, казалось, в мире выключили звук, оставив только изображение, зато краски стали нестерпимо яркими, и она закрыла глаза.
В ушах бухало, и она поняла, что это ее сердце.
– Господи, да я, никак, боюсь, – мысленно простонала она, и тут же спохватилась. А чего, собственно говоря, она так испугалась?
Летела она далеко не первый раз, за границей тоже бывала, на английском, худо-бедно, объясниться сможет.
Пришлось признаться, что она до дрожи боится того, что испытывает к мужчине, сидящему в соседнем кресле.
Спроси ее, а что она чувствует, и Таня не смогла бы точно ответить, но сердце ее сладко замирало, безумно хотелось на взлете, когда все внутри ухнуло куда-то вниз, взять его за руку, и сильно-сильно сжать, чтобы ощутить ответное пожатие твердой сухой ладони.
Вместо этого она вцепилась в подлокотники и сжала зубы.
Полет она почти не запомнила, полностью погрузившись
Ян, посмотрев на нее, сделал какие-то выводы и, сказав, – Таня, я почитаю пока, если вы не против? – раскрыл серую пластиковую папку, которую достал из своей дорожной сумки перед взлетом.
Но она время от времени ловила его внимательные взгляды.
И – вдруг, разом, под крылом поплыл серо-зеленый, состоящий, казалось, из сплошных футбольных полей и небольших трех-четырехэтажных домов Берлин. Самолет вытряхнул из своего брюха шасси, толкнуло снизу, и они уже катились по бетону аэропорта Тагель.
Таня выглянула в окно и поразилась тому, насколько пейзаж за иллюминатором похож на тот, что она видела, каждый раз прилетая, в маленький аэропорт Адлера, но как только они вошли в здание, сходство с обшарпанным одноэтажным аэропортом курортного городка исчезло.
Спокойные, излучающие доброжелательность и чувство собственного достоинства таможенники, негромкие объявления на немецком и английском, отсутствие спешки…
Незаметно для себя, Таня успокоилась. Во всяком случае, в ее мире снова включили звук.
Навстречу Вяземскому спешил румяный улыбающийся человек в серых, чуть коротковатых, брюках и полосатой рубашке с короткими рукавами. Рубашка угрожающе натягивалась на крепком животе, слегка подрагивавшем при каждом шаге.
Вяземский крепко пожал руку встречающего, и обменялся с ним парой фраз на немецком.
Повернувшись к Тане, представил:
– Герр Бухгольц, представитель компании в западной Европе.
И, уже обращаясь к немцу:
– Госпожа Татьяна Береснева.
Бухгольц церемонно поклонился, и ответил на хорошем русском:
– Искренне рад знакомству.
Не слушая возражений Татьяны, он отнял у нее сумку, и повлек их к выходу из аэропорта, на ходу рассказывая:
– Как вы и просили, я арендовал машину. Фольксваген-Пассат, надеюсь, он вам подойдет. Сейчас я довезу вас до гостиницы, и отдам вам ключи. Если я понадоблюсь, Ян Александрович, вы всегда застанете меня в офисе. А, вот и наш автомобиль.
В Берлине Таня еще ни разу не была, и потому пока они ехали из аэропорта в город, с любопытством смотрела по сторонам. Ее снова удивило сходство окружающей местности с небольшим южным городом – обилие зелени, солнца, неторопливые движения прохожих. Усиливало сходство и множество по-восточному одетых смуглых женщин и детей.
Миновав площадь, посреди которой белокурая валькирия в фуражке и ярко-желтом жилете регулировала движение, Бухгольц перестроился в правый ряд, и притормозил у тротуара.
– Мы приехали. Ян Александрович, номера, как вы и просили, забронированы, ключи от машины я оставлю у портье, так что, вы идите, а я займусь парковкой.
Вяземский тепло поблагодарил расплывшегося в улыбке немца и, пожав на прощание Татьяне руку, Бухгольц отбыл.
Регистрация заняла несколько минут, и лишь поднимаясь вдвоем с Вяземским в лифте, Татьяна поняла – она в Германии, в незнакомом отеле, вдвоем с мужчиной, одно присутствие которого, заставляет ее сердце замирать.