Стрела в сердце
Шрифт:
Она медленно повернулась, как будто первый раз увидев этого человека: внушительная грудь, украшенная цепочкой для часов, куполообразная голова и пышные усы. Сзади нее, как вкопанный, остановился Льюис, прислушиваясь. Мюзетта, под креповой вуалью, повиснув на руке Перри и уже стоя у двери, обернулась. В вежливом ожидании стоял сзади Алан. Застыл и Рован, находившийся рядом с Кэтрин.
А адвокат, казалось, никого, кроме нее, не замечал. Весело и сердечно он объявил:
— Ваш муж, мэм, оставил все свое состояние вам и вашим детям.
Кэтрин слегка покачнулась, словно тяжесть всей Аркадии легла ей на плечи. В ушах нестерпимо зазвенело и отпустило только тогда, когда она почувствовала руку Рована. Наконец сказала:
— Благодарю вас за то, что вы мне все сказали, — помедлив в растерянности, вспомнила свои обязанности хозяйки и добавила: — Будьте так любезны зайти в дом и подкрепиться перед тем, как уехать.
Адвокат, взглянув на Рована, откашлялся:
— Может, в другой раз. Через несколько дней я приеду со всеми бумагами. Я просто подумал, что надо вам рассказать, как обстоят дела.
— Вы очень добры.
Щеголевато кивнув, адвокат нахлобучил шляпу на затылок и направился к своему экипажу. Чувствуя тяжесть на руке, Кэтрин повернулась и стала подниматься по ступенькам.
— Итак, мы твои пенсионеры, моя дорогая Кэтрин, Мюзетта и я. Как замечательно! — уже в доме заговорил Льюис.
— Я бы предпочитала, — устало ответила она, — чтобы вы ими не были.
— Но ведь у тебя, кажется, нет выбора, это же желание Жиля, — резко сказал он.
Она посмотрела на него.
— Я хотела сказать, что предпочла бы, чтобы Жиль оставил тебе независимую сумму. Не пойму, почему он не сделал этого.
Льюис изобразил унылую улыбку.
— Потому что он знал, что я ее немедленно истрачу. Ладно, не стоит об этом переживать больше, чем надо.
— А что касается меня, то я рада, — сказала Мюзетта. — Я никогда не хочу уезжать из Аркадии и предпочитаю не беспокоиться об оплате своих счетов.
— Никогда? — спросил Перри, стараясь разглядеть ее лицо сквозь вуаль.
— Во всяком случае, очень долго, — кротко ответила Мюзетта. Она отняла свою руку у Перри, повернулась и пошла наверх.
— Думаю, что небольшая выпивка нам не помешает, — предложил Алан.
В этом момент появился Като и объявил:
— В библиотеке, сэры, все накрыто и ждет вас.
Кэтрин осталась вдвоем с Рованом. Она чувствовала, что он смотрит на нее. Она развязала ленты черного фетрового капора с плюмажем из петушиных перьев и с ним в руке пошла в гостиную.
Он легко и бесшумно пошел следом. Подойдя к подносу с шерри, он налил два бокала и один подал ей. Она отложила капор в сторону и как бы с трудом приняла у него золотисто-коричневый напиток.
— Обязанности нужно отложить, — сказал
Она позволила ему подойти к себе очень близко. Слово «позволила» сюда даже как-то не подходило. Он завоевал это право, право вторгнуться в ее сознание, думать вместе с ней и взять на себя часть ее невеселых размышлений.
А она, в свою очередь, понимала его сопротивление, сомнения и даже то, что честь не позволит ему давить на нее. Он ясно представлял себе ту стальную клетку обязательств, в которую она попала: «Вам и вашим детям…»
— Я не в долгу перед Жилем? — тихо спросила она.
— Неужели и впредь твоя жизнь будет продиктована только виной?
— Не виной, а ответственностью. Ты ведь знаешь, что это за обязанности.
— О да. Его памяти ты должна ребенка?
— Неужели я могу не сделать единственное, о чем он просил меня?
Она посмотрела на Рована, и ее сердце тревожно екнуло, когда она обратила внимание на повязку над глазом. Из-за нее его в очередной раз ранили.
— Останься! — вдруг выпалила она.
— В доме другого человека, на земле другого человека, где ты вечно будешь женой другого человека?
— Ты мог бы все сделать своим.
— Нет, вместо этого я хотел бы дать тебе весь мир. И если в тебе наш ребенок, я хотел бы, чтобы это было дитя свободной земли и не хочу, чтобы ты была привязана веревкой к Аркадии.
— Или ты ко мне, — прошептала она. — Это было бы недостойно но отношению к любому из нас. Я не хотела бы связывать тебя.
Сострадание и честь. Этого было бы достаточно, чтобы он был рядом.
Но этого недостаточно, чтобы сделать его счастливым. Там, в спальне Жиля, он так необыкновенно говорил о любви, но ведь эти слова были произнесены только, чтобы спасти ей жизнь. Как она может сейчас доверять им? Что же осталось, если эти слова были только галантными и соответствующими обстоятельствам?
— Как ты можешь предотвратить это?
Когда он это произнес, она вспомнила, как он не хотел оставить в Аркадии ребенка. Она сказала:
— У нас нет выбора.
— Вечная песнь трусливых. Ты сделаешь выбор, Кэтрин, или я?
Уезжать или остаться, вот в чем вопрос.
Ей нужно выбрать между любовью и долгом, ему — между любовью и честью. Какой выбор повлечет за собой наименьшее горе, наименьшую боль?
— Я не знаю, — ответила Кэтрин, рассматривая узоры на ковре.
Он долго смотрел на ее опущенные ресницы.
— Я бы принял решение, — сказал он, — но искушение взвесить шансы в свою пользу может быть слишком сильным, чтобы ему противостоять. И я предпочитаю не тревожить вечного обета прощения.
— Думаю, ты мог иметь его, — сказала она и, вздохнув, закрыла глаза.
Он долго куда-то неопределенно смотрел, потом, словно впервые увидел в руках шерри, одним глотком выпил его, сжал рукой стакан.
— Не разрывай себя на куски, — сказал он. — Есть другой выход.
— Какой еще может быть выход?