Стрелок-4
Шрифт:
Горячая вода каждой каплей, казалось, снимала с ее тела все тяготы и злоключения последних месяцев, а что не получалась смыть ей, безжалостно сдиралось жесткой мочалкой. Потом пришла очередь густых и длинных волос. В последнее время они изрядно поредели и потускнели, но все же их удалось привести, как говорила мама, в божий вид. Мама. Да, когда-то у нее была любящая семья. Отца она не помнила, но мама и брат… как давно это было.
Еще одним приятным сюрпризом стало чистое белье и халат, оказавшиеся в предбаннике. И то и другое принадлежало
— Кушать будете? — встретил ее улыбающийся Федор.
На столе рядком стояли миски с разной одуряюще пахнущей снедью. Вареная картошка с простоквашей. Печеная рыба. Квашеная капуста с огурчиками. Домашний хлеб. Блюда, конечно, были самые простые, можно даже сказать крестьянские, но после неизменного габер-супа [1] угощение казалось царским. В иное время, Геся, возможно, проявила бы выдержку, но…
— Наголодались, Гедвига Генриховна, — сочувственно вздохнул наблюдавший за ней сердобольный Шматов.
— Федя, отчего ты зовешь меня Гедвигой? — спросила девушка, покончив с едой. — Ты ведь, верно, знаешь теперь, как меня зовут?
— Дык, привык я так, — пожал плечами парень. — А что до прочего, так оно мне без разницы.
— Что это за дом?
— Это Виртаненов, сродственников моей Аннушки. Граф велел снять домик на всякий случай, а у них как раз был. Ну и сладились.
— Он уже граф? — усмехнулась Геся.
— Еще нет, но какие его годы?
— Даже так!
— Тебя это теперь не касается, — тихо проговорил, неслышно появившийся в гостиной Будищев.
Его способность неслышно пройти, когда в этом была необходимость, всегда поражала модистку. Все равно, были под его ногами старые доски или только что выпавший снег, будь он обут в мягкие войлочные тапки или подкованные железом сапоги, если ему нужно было подкрасться, он это делал.
— Я все думала, когда же ты появишься? — с трудом подавив дрожь, спросила она.
— У меня были дела.
— О, они у тебя всегда есть!
— Проверял, будет ли за тобой слежка.
— И что же?
— Как выяснилось, никому ты на хрен не нужна. Ну, или они не успели узнать о твоем освобождении.
— А что нужно тебе?
— Мне?
— Да тебе! Ты ведь зачем-то встретил меня, привез сюда. Позаботился, чтобы здесь оказались мои вещи, но не было чужих глаз. Бог мой, да я уверена, что и с моим внезапным освобождением не обошлось без тебя. Это ведь так?
— В общих чертах, верно.
— Но здесь нет ни Стеши, ни Семки, значит ты что-то задумал!
Ответом ей была звенящая тишина. Геся никак не могла взять в толк, что случилось, но при этом никак не могла решиться спросить, а Будищев, смотрел на нее так страшно, что, казалось, вот-вот прожжет в ней дыру. Первым, не выдержал Шматов. Внезапно всхлипнув, он отвернулся и выдавил из себя неожиданно тонким для взрослого мужчины голосом:
— Помёр Семка!
— Что? — вздрогнула, никак не
— Что слышала, — хмуро бросил Дмитрий. — Твои приятели-революционеры, устроили любимую забаву, «попади в царя бомбой». А то, что вокруг были люди, им, как обычно, по хрен! Вот наш Сема под раздачу и попал.
— Не может быть!
— Почему, не может? Чем он лучше солдат, подорванных вместе с царской столовой?
— А, девочка, что с ней?
— Ты ее в Трубецком бастионе разве не видела? — скривился Будищев.
— Что?!
— Вот только не надо этого цирка!
— Погоди, ты хочешь сказать, что она тоже в тюрьме? Но за что?!
— Какой своевременный вопрос!
— Из-за меня? — округлила глаза бывшая узница.
— Неожиданно, правда? Ну, ты ведь в вакууме живешь, как, мать твою, звезда! Рядом с тобой никого нет. От твоих дебильных действий никто не пострадает. Дела в мастерской не встанут, а работницам жалованье будет с неба падать. Ведь так?
— Нет, — подняла на него заплаканные глаза Геся. — Я жила вовсе не в пустоте! Я каждый день видела, как дурно и беспросветно существование простых людей. Как они мерзнут в холодных хибарах. Как они вынуждены тяжко трудиться по четырнадцать часов [2], чтобы заработать на кусок хлеба для своих детей.
— Замолчи!
— Не смей затыкать мне рот! Да я все это видела, да и ты тоже! Но ты всегда хотел в другой мир. Хотел, чтобы за тобой признали титул, стать преуспевающим коммерсантом, известным предпринимателем, на худой конец. Радуйся, у тебя получилось. Но есть люди, для которых этого мало. Которые хотя счастья для всех! Понимаешь, для всех…
— И для этого счастья, нужно разорвать бомбой мальчишку? — скрипнул зубами взбешенный Будищев.
— Я не знаю, что там произошло, но уверена, что это случайность. Ужасная, трагическая, но случайность!
— Все у вас случайно и никто ни в чем не виноват.
— Подожди, я, кажется, поняла, что ты задумал… ты хочешь, чтобы я выдала тебе своих товарищей? И ты их… Ну, конечно, только в твоей голове мог родиться такой иезуитский план! Но знай, даже если ты вернешь меня в тюрьму, или убьешь, или будешь пытать, я все равно ничего тебе не скажу. Просто потому что не знаю! Они постоянно меняют место жительства, одежду, документы. И тебе никогда их не найти!
— А вот тут ты ошибешься.
— Никогда не отступаешь, верно? — горько усмехнулась Геся. — Боже, как я могла жить с тобой?
— Оставь Господа в покое, он тут не при чем. Я в курсе, что твои дружки меняют квартиры и личины, и даже знаю, кто им дает на это деньги. Я первым делом проверил квартиру Искры и сразу понял, что она туда не вернется. И уж конечно, мне понятно, что ты после полугода в заключении не можешь ничего знать о ее новом убежище.
— Тогда что ты хочешь?
— От тебя? Ничего!
— И зачем ты все это делаешь?
— Тебе не понять.
— Конечно! — фыркнула девушка. — Где уж мне…