Стрелок-4
Шрифт:
Если бы еще вчера кто-то сказал Шматову, что он будет участвовать в спасении царя, после чего побывает во дворце, где множество генералов и сановников в шитых золотом кафтанах станут его благодарить за смелость и расторопность, он бы не поверил. Да что там, он и сегодня готов был ущипнуть сам себя за руку, чтобы убедиться, не снится ли ему это все. Роскошные залы, слуги в богатых нарядах, придворные, военные и он. Вчерашний крестьянин и простой солдат посреди всего этого великолепия.
— Что,
— Ага, — кивнул парень. — Я такого прежде и в церкви не видел!
— А где Люсия со Студитским?
— Ваша невеста в покоях Светлейшей княгини Юрьевской, — проявил осведомленность идущий рядом с Дмитрием жандарм, — а господина доктора увели лейб-медики во главе с Сергеем Петровичем Боткиным. Хотели уточнить диагноз или что-то в этом роде.
— Ну и ладно, — удовлетворенно кивнул подпоручик. — Тогда, Феденька, подавай свой экипаж, мы с господином Ковальковым едем в тюрьму.
— А зачем?
— Много будешь знать, скоро состаришься!
— Ну и ладно, — и не подумал обижаться Шматов, — вам в какую?
— Что скажете, господин ротмистр?
— В Петропавловскую, — нехотя пояснил жандарм.
— Точно не в Централ?
— Господин Будищев, — вздохнул Ковальков, — вашу подопечную перевели три дня назад. Знаете, в иное время я бы с удовольствием прокатился по всем тюрьмам столицы, наблюдая за вашими нравственными страданиями, но теперь у меня слишком много дел. Давайте покончим с этим как можно скорее.
— Трогай, Федя! Не видишь, их благородие нервничают.
— Ерничать изволите? Ну-ну.
Комендантом Петропавловской крепости вот уже пять лет состоял генерал-адъютант барон Георг Бенедикт Майндель. Происходил он из курляндских немцев, в молодости геройски воевал на Кавказе, потом служил в гвардии, командовал гренадерской дивизией, пока, наконец, не получил нынешнюю почетную и при этом не слишком обременительную должность. Подчиненные, пожалуй, любили давно обрусевшего коменданта и даже называли на русский манер Егором Ивановичем, чего никак нельзя сказать об узниках этого заведения.
Не то чтобы барон Майндель был по отношению к находящимся в крепости политзаключенным сатрапом и как-то особенно утеснял их. Просто склонный к порядку немец слишком тщательно соблюдал все инструкции, а вот они-то были весьма строги. Года два назад в Трубецком бастионе даже возникли беспорядки, оттого, что одному из заключенных отказали в выдаче табака. Его товарищи по несчастью каким-то образом узнали об этом и принялись стучать, ломать мебель и всячески выражать протест.
Режим после подавления бунта несколько смягчился, но все равно Петропавловская крепость заслуженно «славилась» в революционных кругах своими тяжелыми порядками.
— Чем обязан вашему визиту, господа? — осведомился комендант у нежданных визитеров.
Ковальков не говоря
— Что это значит? — проскрипел он.
— Только то, что там написано, ваше превосходительство, — пожал плечами жандарм. — Об остальном я осведомлен не более вашего.
— А вы что скажете, господин подпоручик? — обернулся Майндель к моряку.
Каменное лицо Будищева осталось бесстрастным.
— Что же, приказ есть приказ, есть приказ, — покивал старый генерал и в этот момент его сразил приступ кашля.
Судя по всему, силы коменданта медленно, но верно подтачивала какая-то болезнь. Он крепился, старался не поддаваться хвори, но время его неумолимо подходило к концу, и кашель был лишь предвестником погребального звона. [1] Наконец он устал бороться и, вызвав адъютанта, он прохрипел ему, — пусть забирают, кого хотят!
— Что с вами, ваше превосходительство? — всполошился забежавший в кабинет поручик.
— Ничего-ничего, — отмахнулся генерал в перерыве между приступами, — сейчас немного отдохну и полегчает, а вы, голубчик, делайте что велено. Видите какой приказ вышел?
— Прошу вас, господа, следуйте за мной, — пригласил Будищева с Ковальковым адъютант. — Арестованную сейчас доставят.
— Благодарю, — кивнул ротмистр.
— Скажите, — с просительным выражением на лице обернулся к нему поручик, — действительно ли, произошло покушение на государя? Мы тут в крепости как на необитаемом острове. Толком ничего не известно, а слухи ходят до того дикие, что просто невозможно в них поверить.
— А вы у господина подпоручика спросите, — перевел стрелки жандарм. — Он, так сказать, непосредственный участник событий.
— В самом деле? — оживился адъютант.
— Его величество жив, хоть и легко ранен, — удовлетворил его любопытству моряк. — Трое злоумышленников погибли во время покушения, что же до их сообщников, то если жандармы не будут по привычке ловить ворон, то скоро вы с ними и сами познакомитесь.
— Понял вас, — расцвел в улыбке поручик. — Так кого вам надобно привести?
— Девицу мещанского звания Степаниду Акимову дочь Филиппову.
— Сию секунду, — щелкнул каблуками тот, — а вы подождите тут в кордегардии.
— Вы бы присмотрелись к обстановке, — наклонился к Дмитрию Ковальков, которого задело замечание Будищева по поводу жандармов. — Мало ли, вдруг пригодится?
— Не беспокойтесь, я один не сяду! — парировал тот.
Через несколько минут к ним вернулся их провожатый, а за ним в сопровождении солдата, шла Стеша. Лицо девушки за время разлуки осунулось, одежда была мятой и грязной, да и от самой ее пахло какой-то невыразимой смесью запахов от кислой баланды, до давно немытого тела.