Стриптиз для безумного бога
Шрифт:
«Полегче, Дорси, – мысленно сказал я. – Вовсе не обязательно ещё больше подчёркивать достоинства. Я и так ценю их, и как художник, и как мужчина…»
– У тебя была дневная смена?
– Ага! По средам я работаю только днём, а потом свободна как птица. Думаю теперь, куда сходить: в кино или в парк?
– А про кафе ты не думаешь?
Она мило сморщила носик.
– Только не сейчас. Хочу отдохнуть от этих бесконечных столиков.
– Какие фильмы предпочитаешь?
– Всякие!
Она точно чего-то хочет, подумал я. Или меня, или свою скульптуру. Поскольку девушек, которые действительно интересуются искусством, на свете немного, я почувствовал эмоциональный подъём.
– Ужасы?
– С удовольствием!
…Работая над скульптурами для виллы Гришема, я не думал о девушках из стрип-шоу как о сексуальных объектах. Ведь работая на распорядителя «Сладкого местечка», я в каком-то смысле был коллегой всех этих девушек. Думать о коллегах как о сексуальных объектах – скверная идея, я много раз слышал об этом от разных людей и считал это правильным…
– Боевики?
– Зашибись! И фантастика тоже.
…Но после отказа Твидла я уже не мог чувствовать себя коллегой работниц из «Сладкого местечка»…
– Знаешь, я даже скучные фильмы люблю смотреть.
– Да ну?
– Серьёзно. Хочешь, скажу, каким способом я их люблю?
Я подавил смешок, потому что выражение «любить тем или иным способом», разумеется, вызвало самые пошлые ассоциации.
…Наверняка она будет говорить о том, как хочет стать моей моделью. Но закончится этот разговор в постели. А потом…
Что будет потом, станет ясно наутро.
***
Вот каким способом она любила скучные фильмы: воображала, будто это она написала к ним сценарий и снимала как режиссёр. «С плохими скучными фильмами это даже просто, мне хватает ума сообразить, как можно было сделать лучше. Я смотрю плохие скучные фильмы до конца, но когда по экрану ползут финальные титры, в моей голове заканчивается уже совсем другое кино, гораздо лучше… Понимаешь, о чём я?»
Да, Дорси, я отлично понимал это! Примерно так я сам стал скульптором…
А вот каким способом она любила меня: сначала орально, потом пустила меня сзади, потом в позе «69», потом сверху, а потом я кончил.
Потом мне очень хотелось спать, но Дорси спросила:
– Есть желание принять со мной душ?
Желание откуда-то возникло, и в душе я ещё раз кончил, теперь уже на её восхитительную грудь.
Потом мы пили кофе у неё на кухне, я, с разрешения Дорси, курил, и она вдруг спросила:
– Можно поговорить с тобой серьёзно?
Я напрягся.
– Конечно…
– Я думаю, быть моделью не так просто, как кажется. Наверное, нужно иметь что-то особенное… не во внешности, а внутри. Я к тому, что… секс был клёвый, но секс – это просто секс, он сам по себе. А я на самом деле хочу быть моделью.
Я с удивлением заметил, что она волнуется.
– Просто хочу понять: смогу или нет? Все говорят, что ты отличный художник и славный парень. Я думаю, ты скажешь честно. Как по-твоему, я смогу?
Я прокашлялся.
– Что ж, если тебе нужен серьёзный ответ…
– Только серьёзный!
– О’кей.
Мои пальцы потянулись к пачке, но взять новую сигарету не успели, потому что я начал говорить, и руки привычно разбежались по своим замысловатым орбитам. Кажется, творческий процесс – это единственная ситуация, в которой я способен полностью контролировать свои верхние конечности…
– Секрет модели – не в самой модели. Произведение искусства присутствует в художнике изначально. Я сравнил бы это с незапланированной беременностью. Художник не может понять, что его тревожит, что давит изнутри. И однажды, если он не совсем невезуч, происходит совпадение. Бах! – и совпадает то, что ты видишь глазами, и то, что чувствуешь сердцем. То, на что ты смотришь в этот момент, или тот, на кого смотришь, и есть твоя модель.
По сути, я рассказывал о том, как творил Кетхуму. Миг у Азйека Мортона, когда я увидел рисунки Освальда Грея, и стал мигом – бах! – совпадения.
Дорси слушала меня внимательно, даже губу закусила.
– Вот как… Знаешь, а мне всегда казалось, что настоящий художник творит другим способом… Нет, не подумай, Смоки Рэй, будто я тебя не считаю настоящим! Просто…
– Дорси, не мямли. Договаривай.
– Мне казалось, художник внимательно смотрит по сторонам, и однажды замечает в окружающем что-то… О, наверное, мне не стоит об этом говорить. Я ведь совсем не разбираюсь в искусстве.
– Не принижай себя, Дорси. Я понял, что ты хочешь сказать. Так вот, открою секрет: у каждого художника свой метод. Есть те, которые ищут вдохновения вокруг себя. Но я – первый тип. Когда наступает пора, хожу беременный своими идеями…
– И я не похожа ни на одну из твоих идей? – Дорси улыбнулась. – Что ж, я не в претензии. Может быть, мне когда-нибудь повезёт, и я встречу своего художника.
Несмотря на бодрый тон, я понял, что ей всё-таки обидно.
– Эй, не надо делать поспешных выводов! Пока мне попросту некогда было присматриваться к тебе.
– Ну, если для этого нужно время… Я не против, разрешаю присмотреться. А сейчас пошли спать…
Как ни странно, я долго не мог уснуть. Дорси меня удивила. Девочка из «Сладкого местечка», которая протирает столики, вытряхивает пепельницы, разносит пиво и собирает львиную долю сальных улыбок, вызванных танцем стриптизёрш, оказалась непростой натурой. Её представление о том, как работает художник, на самом деле относится к ней самой. Это она жадно всматривается в окружающее, поглощая без разбора людей, разговоры, фильмы – в действительности она ищет что-то особенное в себе.