Строптивая фаворитка
Шрифт:
Тьма испуганно сжалась внутри, ощущая «пустой» воздух вокруг. Безжизненный. Не было и намека на ману.
А я, легко пошатнувшись при приземлении в воду, тут же увидел того, ради кого пришел в этот омертвелый, проклятый мир.
Земля. Так называла эту планету Ната'шша. И отсюда пришла моя Света. Наверняка она тоже здесь. Как и Ша'Арган. Что обнимает сейчас свою возлюбленную. Лишив меня моей…
После перемещения слух не сразу вернулся ко мне. Но я услышал лепетания Рэнара, который в последний миг успел запрыгнуть со мной в портал и, видимо, из-за того что имел больше практики перемещения
— …Мастер просит, — слетело с губ сына моего ученика, и Тьма, подпитываямая моей яростью, проявила себя, а я произнес со злостью:
— Прошу? — мой голос напоминал лезвие бритвы. — Я не прошу, мальчишка. Я требую или приказываю…
— Не забывайся, — оборвал меня ледяным тоном Динэш, не стерпев моего отношения к своему сыну. И я принял его гнев. Он был прав — я слишком резок.
По моему лицу пробежала тень, а глаза на мгновение прикрыл, и, когда вновь открыл их, то наверняка даже глупец успел заметить, что я чувствовал кроме ярости.
— Где она?! — прорычал я, смотря в синие с голубыми прожилками глаза того, который когда-то доверил мне свои тайны и жизнь.
Как и его сын, демон не отвел глаза. Меня, как и моего гнева, он тоже не опасался. Единственное, что он сделал — спрятал за свою спину светловолосую девушку. Что разозлило меня ещё больше! Неужели он подумал, что я настолько обезумел и нападу на самого слабого?!
— Где… — повторить свой вопрос я не успел.
Демон сделал отмашку сыну, чтобы он вернулся в родной мир. И после того, как тот молча подчинился, вздохнул и учтиво, но непоколебимо произнес:
— Она должна остаться там, где пожелает. Это её желание. И её просьба, в которой я не мог отказать.
— Вина… Чувство вины перед ней гложет тебя… — скрипя зубами процедил, сделав всего лишь шаг и оказавшись прямо перед ним.
Зрачки демона расширились от неожиданности. Даже он не до конца осознавал мои возможности и силу, что заточил во мне мой дед, сотворив из меня монстра куда опаснее тех тварей, что все архимаги создавали до этого. Чтобы я стал стражником всех жутких тайн и секретов дроу. Сдерживал всё, что осталось проклятым, не допуская чужаков в то, что дроу некогда наивно нарекали своими святилищами.
— А что ты испытываешь передо мной… Мой ученик. Ша’Арган? — склонив голову набок, я посмотрел в потемневшие глаза демона. И увидел в них отражение своих глаз. В которых плескались ярость и отчаяние…
— То была её воля, — мужчина, которого я всегда считал другом, был всё так же непоколебим. — То была её просьба. К тебе, Мастер, я испытываю всё те же чувства. Уважение. Признательность. И острота моих клинков за твоей спиной подтверждение моих слов. И слова, которые я говорил тебе, всё так же нерушимы, как кровная клятва.
— Слова… Слова… — я положил руку себе на грудь. Там, где когда-то билось самое обычное сердце. И, мне показалось, я опять ощутил те колебания, как в детстве. И робкий стук… — Сколько же пустых слов я произнес за все то время. Сколько я… наделал… ошибок, наговорил глупых слов…
Дождавшись, когда я замолчу, Ша’Арган положил руку мне на плечо:
— Прошу, дай мне слово, что не нарушишь её просьбу. Что это будет только её выбор. Даже когда узнаешь причину.
— Причину?
— Причину, почему она так поступила.
— Я не…
— Ты поймешь, когда встретишься с ней. И, если ты дашь мне слово, я скажу тебе где она. И вы сможете поговорить вдвоем, без того, кто обещал уберечь её от твоего гнева или…
— Гнева? — пробормотал я, удивляясь его словам.
— Ты дашь мне слово, Мастер? — с напором спросил Кан'рааш'Динэш. — Слово, что Светлана останется в том мире и месте, где пожелает она. Ты не будешь приказывать ей или заставлять. И ты не отнимешь у нее то, что она так оберегает.
— Отниму? — слова демона окончательно меня запутали. Однако я больше не хотел откладывать встречу с той, кому так хотел все это время сказать «люблю», что стерла мне память, заставив забыть о ней, о моих чувствах к ней. И я дал клятву демону, которую он так жаждал услышать:
— Я обещаю, что Светлана и только она сделает выбор. Я не буду принуждать её словами или силой. Сейчас я лишь хочу сказать ей то… что хотел сказать тогда…
— Я верю. Но помни о том, что этот мир…
— Я знаю. Я не могу здесь долго находиться. Тьмы, благодаря которой я когда-то выжил, здесь нет… Но я готов отдать последний вздох, лишь бы она услышала меня и то, что я хочу ей сказать…
Глава 47
С недовольством посмотрев на молодых мужчин, находящихся в состоянии легкого подпития и пришедших на детскую площадку с пакетом, в котором звенела, вероятно, их добавка, покачала головой. И зачем я захотела прийти сегодня именно на эту площадку? Отчего выбрала ту, пусть и благоустроенную, красивую, однако находящуюся перед старым домом, тем самым, в котором…
С самого детства я ненавидела пьяных. Жуткий блеск в их глазах пугал меня. И совсем неважно — были они веселыми или злыми от «принятого на грудь». Блеск в опустевшем взгляде всегда был одинаковым.
Уж кому как ни мне об этом говорить. Моя мать, родная мать, пила постоянно. Сколько я себя помню, не было ни дня, чтобы она не напивалась. Но, как и любой ребенок, я любила её даже злой, орущей на меня, рыдающей за кухонным столом и бросающей в меня граненый стакан. И я считала это нормой. Увернувшись от тяжелого стакана, летевшего мне в голову, тянула к ней свои худые ручки, желая получить хотя бы капельку тепла от неё. Но она сначала гнала меня своим хриплым голосом, била по щеке. А потом начинала рыдать и, обдавая алкогольными и сигаретными парАми, исходящими от неё, жаловаться мне.
Радостная от того, что она говорила мне что-то, проводила грязными руками по моей голове, я чувствовала, что у меня за спиной вырастали крылья. И я готова была на всё ради неё. Кормить её, убираться за ней. Мыть её сальные волосы, оттирать пятна со стола и пола, отовсюду, куда падала её тлеющая сигарета. И петь я начала тоже из-за неё. Она всегда говорила, что мой голос нравится ей. И я пела. А она пила.
Эти мгновения счастья, когда мы были только вдвоем, и она не кидала в меня ничего, не орала, а, как мне казалось, смотрела на меня с гордостью, стирали в воспоминаниях всё плохое…