Строптивая герцогиня

Хантер Мэдлин

— Он нежно обращался с вами, миледи, — продолжала щебетать Дженни, укладывая волосы Софии крутыми локонами. — Он нес вас в ванную, как дитя, и когда вас тошнило, он помогал и даже не поморщился.

София почувствовала, что краснеет. Внезапно все, что произошло, словно выплыло из тумана. Льющаяся вода. Сильные мужские руки держат ее подбородок над фаянсовой гранью. Мокрый алый шелк.

Дженни заколола локоны пониже затылка, собрав их в тугой пучок. София поднялась, чтобы накинуть шелковый пеньюар, отделанный атласной лентой.

Собрав оставшиеся крупицы достоинства, София величественно прошла в соседнюю комнату, как требовали обстоятельства.

Эйдриан склонился над лежащим Юри. Пес распластался на полу, задрав лапы вверх, трепеща всем телом, — он требовал внимания.

София ждала. Он наверняка слышал ее шаги, но притворялся, что не слышит. По-видимому, решил устроить между ними состязание.

Наконец Эйдриан бросил на нее взгляд, от которого у нее во рту сразу все пересохло. Поднявшись, щелкнул пальцами, указывая Юри на место у камина. София не пропустила его поистине символический жест. «Ваши собаки уже слушаются меня», — означал он.

Он посмотрел на нее еще раз, уже оценивающе, надеясь убедиться, что ее состояние улучшилось.

Когда он подошел, она подала ему руку, и он склонился к ней.

— Мне, видимо, стоит снова представиться, герцогиня. Я Эйдриан Берчард. Вы чувствуете себя лучше? Я взял на себя смелость и попросил принести что-нибудь из еды. Вот увидите, вам сразу станет лучше.

Чай и кексы ждали на столе. Он подвел ее к столу, усадил, налил чай и сам устроился в нескольких шагах. По-хозяйски.

— Пожалуйста, съешьте что-нибудь. — Эти слова звучали как приказание.

София, поморщившись, потянулась за кексом. Откусила кусочек и отпила глоток, чувствуя на себе его внимательный взгляд. Еще не совсем избавившись от воздействия алкоголя, она едва могла скрыть улыбку удовольствия от его присутствия.

Но остатки здравого смысла, несмотря на адскую головную боль, подсказывали ей, что надо держаться настороже. Она понимала, что он задумал. Эйдриан командовал ею, словно она полная идиотка.

— Вы один из сыновей графа Динкастера? Я знала ваших родителей.

София сама удивилась, услышав свои слова. Он так поражал своей красотой, что она не могла сосредоточиться и заставляла себя не смотреть на его лицо. Сейчас, когда он находился совсем близко, она чувствовала полное потрясение от его совершенной красоты.

У него были высокие скулы, глаза по-доброму сверкали в свете свечей. Волосы, черные как вороново крыло, небрежно падали на лоб, лицо и воротник — стиль, господствующий в современных салонах. Он держался совершенно естественно и не скрывал свою жизнелюбивую натуру.

«Скажите мне, мистер Берчард, что ощущает неотразимой красоты человек, когда сердце каждой женщины замирает при виде его?» — хотелось спросить Софии.

— Я третий сын, у меня два брата — Гэвин и Колин, — бесстрастно ответил Эйдриан.

Третий сын. После «наследника и того, кто в запасе». Леди Динкастер была блондинкой, как и ее супруг, подумала София. Она с интересом изучала смуглое, совершенно не типичное для англичанина лицо Эйдриана.

— У вас для меня письмо, — проговорила София, с трудом проглотив бестактный вопрос, готовый сорваться с ее уст.

Он достал послание из внутреннего кармана сюртука. София заметила королевскую печать.

— Что там говорится?

— Король удивлен, что вы не вернулись в Англию, когда скончался ваш отец. Он требует вас немедленно. У него большое желание ввести новую обладательницу титула пэра в ее права.

— Мой отец умер. Мое присутствие на его похоронах не преодолело бы той пропасти, которая разделяла нас при его жизни. Что касается его величества, я не удивляюсь его желанию, чтобы его лорды посмеялись надо мной. Еще бы, в стране, по закону первородства управляемой мужчинами, женщина наследует столь высокий титул! Пусть они позабавятся где-нибудь еще.

— Ваша ситуация необычна, но в ней нет ничего смешного. Вы не одиноки. Как вы знаете, есть и другие женщины, которые, как и вы, получили преимущественное право наследования в своих семьях.

— Двести лет назад какой-то мой предок убедил короля разрешить дочери наследовать титул, и сейчас меня заставляют играть роль герцогини. — Она потянулась к нему. — Я не хочу, увольте. Управляющий прекрасно справится с делами поместья. Я собираюсь остаться в Париже.

— Вы должны вернуться. Разумеется, вам известно, что происходит в Англии? Французские газеты пишут о вас, а гости из Англии наверняка рассказывают.

— Я не много общаюсь с англичанами, но вы правы, я знаю, что там происходит.

— Тогда вам известно, что парламент распущен и предстоят новые выборы. Надвигающиеся перемены в палате общин охватили всю страну, натравливая класс на класс. Если акт о принятии реформ утвердит следующий парламент, они изменят Англию так, как даже война не изменила.

— Может быть, пришло время перемен, я не знаю. И предоставлю решать подобные вопросы другим.

— Существует немало людей, которые скорее предпочли бы революцию, нежели реформы. Герцогиня Эвердон не может оставаться во Франции. — Он поймал ее взгляд. — Я приехал, чтобы привезти вас домой, и если потребуется, то взвалю вас на спину и перенесу через пролив. Я не шучу.

Пока звучала угроза, он сохранял полное спокойствие. Никакой напыщенности, которая могла бы вызвать смех. Никакого желания уколоть. Он изложил факты ровным, твердым тоном, не повышая голоса. «Все так, как есть», — сказал он. Все так, как должно быть.

— Как женщина, я не могу заседать в парламенте. Я не унаследовала политическую власть вместе с титулом и состоянием.

Он задумчиво разглядывал ее.

— Не могу решить, или вы настолько искренни, насколько несведущи в своих правах, или упрямитесь в тщетной надежде, что может быть по-другому.