Строптивая герцогиня
Шрифт:
Смотрелись вставшие мужчины довольно-таки забавно: все спросонья, волосы взъерошенные. Они напоминали мальчиков, только что окончивших университет, и выглядели моложе герцогини, которой шел двадцать девятый год. Эйдриану, имевшему за плечами тридцать четыре года, казалось, что они не приспособлены ни к чему и совершенно не знают жизни.
Он отложил в сторону папку, содержащую письменные инструкции, которые ожидали подписи герцогини (или, если неизбежно, ее подделки), и оставил дела до завтрака.
Чарлз объяснил, что члены кружка миледи
Эйдриан сидел за столом. Гости мисс Роли приглядывались к нему.
— Что вы здесь делаете? — сухо поинтересовался Стефан.
— Герцогиня любезно предложила мне свое гостеприимство на пару дней, — отвечал Эйдриан, намазывая гренок джемом. — Сначала я не хотел навязываться, но потом подумал: почему бы и нет — одним мужчиной больше, одним меньше…
Все захихикали, по достоинству оценив шутку.
Все, кроме Стефана.
— Кто вы, черт возьми?! Что вам надо? — взорвался поляк.
— Эйдриан Берчард. Земляк герцогини.
— Рвотный порошок вы, вот кто, и вовсе не похожи на ее земляка.
Смуглый, крепко сложенный мужчина с густыми усами, сидевший на другом конце стола, радушно рассмеялся.
— Не обращайте на него внимания, мистер Берчард. Стефан всегда с утра не в духе. Я Аттила Тод, и мы рады приветствовать вас в наших рядах.
— Аттила Тод, венгерский композитор? — воскликнул Эйдриан, используя информацию, которую он выудил у Чарлза утром относительно постоянных гостей герцогини.
Под густыми усами расплылась довольная улыбка.
— Вы знакомы с моей музыкой? Я знаю, что моя соната исполнялась на одном из скромных концертов в Лондоне. Но то, что вы слышали обо мне и помните мое имя, удивительно!
Его действительно сразили наповал познания Эйдриана. Казалось, что он, дабы выразить свои эмоции, сейчас разразится слезами или упадет в обморок. Среди молодых представителей богемы считалось модным выставлять на всеобщее обозрение свои чувства, которые являлись как бы другой стороной сильных, экспрессивных эмоций, выраженных в их музыке или ином виде творчества.
Глядя в окно на сад, композитор вновь предался высоким мечтам. Аттила, может быть, немножко глуп, но не скандалист, как Стефан, решил Эйдриан. Возможно, именно венгр — любовник герцогини, а не поляк. Черт, может статься, что оба.
А впрочем, может, и все.
Подобная мысль разозлила его.
Без слов ясно, что Стефан не поедет в Англию, но другие могли поехать с герцогиней. Он бы разрешил, но сейчас, сидя за столом, Эйдриан внезапно решил, что никто из приближенных Софии Роли не будет сопровождать ее в Девон.
— Позвольте мне продолжить знакомство, — обратился к Эйдриану мужчина, сидевший ближе всех. — Я Жак Деларош, а красивый
Жак представлял собой элегантного молодого человека с красивыми чертами лица и принадлежал к тому сорту мужчин, которые скорее останутся голодными, чем откажутся от модного пальто. Блондин Дитер, фамилия которого говорила о его незнатном происхождении, обладал большим благородством, чем Стефан, назвавшийся польским принцем.
Эйдриан снова воспользовался информацией Чарлза.
— Как приятно познакомиться с таким талантливым поэтом, а также с одним из многообещающих молодых писателей Пруссии! — воскликнул он.
Два поэта, писатель и композитор, подумал Эйдриан. И все иностранцы. Стоит заметить, что среди них нет художника. Этот человеческий зверинец явно не укомплектован. Эйдриан расценил такой факт как упущение со стороны герцогини. Спонтанная экстравагантность, возможно, и очаровательна, пока преднамеренное потакание своим слабостям не требует расплаты.
— А вы художник? — поинтересовался Дитер.
— Нет.
Все трое посмотрели на него более внимательно. Аттила по-прежнему держался невозмутимо.
— Вы не знаете, чем вызвана внезапная суматоха? Что-то случилось? — спросил Жак. — Шум разбудил меня ни свет ни заря.
— Как будто слуги перевернули все вверх дном, как бывает во время генеральной уборки, — пожаловался Дитер. — Один из них ворвался в мою комнату, чтобы забрать серебро.
— Нет, это не уборка, — пояснил Эйдриан, — а полный переезд.
— За город? — с энтузиазмом спросил Аттила, его внимание вернулось к группе.
— Да.
Дитер окинул Эйдриана внимательным взглядом:
— И когда же она уедет?
— Отъезд намечен на завтра.
Эйдриан закончил завтрак и поднялся. Пора убедиться, что герцогиня проснулась, пришла наконец в себя и укладывает вещи. Он пошел вверх по лестнице. Быстрые шаги за ним следом принадлежали Жаку.
— Дитер, кажется, думает, что София отправится в путешествие одна, — заключил он, стараясь не отставать от Эйдриана.
— Я буду сопровождать ее.
— И еще Дитер думает… Вы знаете, он очень тихий, но очень осмотрительный. Он думает, что суета в доме означает его закрытие.
— Все делается по желанию ее светлости.
— Она ничего не сказала нам. В последний раз мы видели герцогиню, когда вы несли ее на руках… ночью. И я позволю себе спросить: есть ли у вас право осуществлять такие приготовления от имени герцогини, особенно касающиеся нас?
— Но кому-то нужно это делать, вот я и делаю. Лицо Жака вытянулось.
— Она сказала мне как-то… но я просто подумал, что приготовления были… мои извинения, что спрашиваю вас, но, я уверен, вы поймете, я забочусь о герцогине, чье сердце так великодушно… И если кто-то добивается преимущества, как Стефан… О, я уверен, он еще проклянет тот день, когда родился, когда узнает, кто вы, особенно после того, как вы застали его прошлой ночью, когда он допустил такие вольности…