Строптивая герцогиня

Хантер Мэдлин

Невольно встретившись взглядом с Эйдрианом, Жак прикусил язык. Повисло тяжелое молчание. Ни вздоха, ни движения… Воздух застыл вокруг них. София хотела что-то сказать, но из открытого рта не вылетело ни звука.

Эйдриан потоптался на месте, кашлянул раз-другой, словно соображал, не ослышался ли он.

— Вы хотите сказать, что София жаловалась вам, что я плохой любовник? И потому решила уехать?

Приняв вызывающий вид, Жак состроил гримасу, которая говорила больше, чем любые слова.

Аттила отчаянно старался спасти положение.

— Мы долго думали,

прежде чем решились помочь ей. Что и говорить, встревать между мужем и женой — серьезный поступок. Как и в Париже, она снова отрекалась от вас. И мы стали свидетелями ее отчаяния. Но конечно, мы понимали, что, утверждая, будто вы не женаты, она лжет, чтобы добиться нашей помощи. Я даже старался вступиться за вас. И тогда она не выдержала и рассказала правду.

— Она рассказала?.. — вкрадчиво задал вопрос Эйдриан. — И что же? Ну же, смелее, что она рассказала вам?

— Ничего! — Неожиданно голос Софии прозвучал так пронзительно, что почти испугал ее.

— Аттила, я настаиваю, чтобы вы все рассказали мне. Иначе как же я смогу внести коррективы в свое поведение?

Аттила пропустил его сарказм мимо ушей.

— Она говорила, что вы деспотичны, слишком агрессивны и использовали ее исключительно ради собственного удовольствия, причем грубо и почти ежедневно, — он улыбнулся с симпатией, — однако мы не склонны винить вас. Как истинный англичанин, имея дело с женщиной, вы не могли отказаться от той быстрой, грубой, эгоистичной манеры, направленной лишь на то, чтобы самому получить удовольствие. Увы, большинство женщин довольствуются этим во все времена. На ваше несчастье, во время вашего долгого отсутствия София жила в Париже и сделала открытие, что любовь может приносить наслаждение, ведь многие годы вы жили с ней врозь.

— И все годы ее поклонники обучали ее? Аттила нервно кашлянул.

— Наши сердца стремились к той, которая страдала от подобной грубости, и мы не могли оставить нашу прекрасную Софию в ситуации, которая просто убивала ее.

София стояла, переминаясь с ноги на ногу. Она готова была провалиться сквозь землю. Да что там, ей хотелось выхватить шпагу Эйдриана и пронзить себе грудь.

Эйдриан повернулся к ней:

— Что ж, моя дорогая, вы меня убедили. Мне остается сказать одно: что я буду стараться исправиться и впредь делать все лучше.

— Вот видите, София, он раскаивается. Я еще утром предполагал, что вы должны откровенно поговорить с ним.

— Джентльмены, герцогиня не останется на корабле. К тому времени как он поднимет паруса, она уже будет в другом месте. Там на берегу ждут две кареты, вы можете вернуться в Динкастер-Хаус, если пожелаете. А если хотите отбыть во Францию, то, ради Бога, можете оставаться на корабле. По правде говоря, мне плевать, куда вы поплывете, хоть к черту в пекло.

— Мы проводим Софию в Динкастер-Хаус, — заявил Жак.

— Ну уж нет, теперь она поедет со мной, а для вас приготовлена другая карета, — возразил Эйдриан.

— Я не оставлю корабль, — заупрямилась София. — Вы не имеете права распоряжаться здесь, и вообще, кто вам дал право командовать? Забирайте

своих сподвижников и отправляйтесь своей дорогой.

— Я не так наивен, чтобы ожидать вашего послушания. Я знал, что вы будете сопротивляться. — Он подошел к ней вплотную. — Что ж, герцогиня, придется применить старый испытанный способ.

Быстро наклонившись, он обхватил ноги Софии и одним движением перекинул ее себе на спину. Мир покачнулся, и она уже висела головой вниз, видя перед собой его спину, точно так, как и в Париже. Он стал спускаться по трапу, а Колин и другие мужчины пришли в неописуемый восторг.

— Я бы хотела, чтобы для вас придумали самую лютую казнь, — процедила она сквозь зубы, стуча кулаками по его спине.

Наблюдавшие подобную сцену получали истинное удовольствие, давясь от смеха. Королевские гвардейцы стояли навытяжку, пока Эйдриан проходил мимо.

Он поднес Софию к первой карете и поставил перед открытой дверцей. Униженная, она упиралась, отказываясь войти. Но один взгляд его темных глаз — и она сдалась, понимая, что лучше не перечить ему.

Окинув кучку собравшихся поистине царственным взглядом, она немножко охладила их пыл. Гордо подняв голову, не спеша, повернулась и вошла в карету с достоинством, соответствующим статусу герцогини, мельком взглянув на Эйдриана.

— Я вам никогда не прощу нынешнего поступка, — проговорила София, когда он последовал за ней.

— Вы не оставили мне выбора.

— Вы так ведете себя, будто получили разрешение от самого Господа Бога. Вмешиваетесь в то, что вас совсем не касается. Бесцеремонно преследуете меня. — Она выделила ненавистное для него слово.

— Возможно, но такой уж я бесцеремонный сегодня. Кто знает, что случилось бы, если бы вы не послушались.

Они отправились с пристани, вторая карета следовала за ними. Эйдриан сидел напротив Софии. Казалось, его мрачное настроение заполнило маленькое пространство кареты. Она решила, что лучше подождать несколько минут, прежде чем снова начать бранить его.

Молчание становилось тягостным и вязким, словно густое облако, которое не мог разогнать даже легкий ночной ветерок. Наверное, подумала София, она так нападала на него, что он лишился дара речи.

Вполне возможно, он злился на Жака и Аттилу… Будет лучше, если она объяснит все как есть.

— Я бы хотела, чтобы вы знали… Так вот, Жак совершенно переиначил то, что я сказала относительно… И вообще я никогда не говорила ничего такого… Как я могла критиковать… когда у нас с вами ничего…

Эйдриан не отвечал.

— Может быть, я что-то говорила насчет того, как вы манипулируете мной, но ничего общего с… ну, вы понимаете…

Он молча смотрел на нее.

— Я бы хотела объясниться, так как нам удобнее поговорить, пока мы здесь одни…

— Согласен, но только не здесь. Продолжим разговор в другом месте.

— Мы вряд ли найдем более удобное место в Динкастер-Хаусе.

— А кто вам сказал, что мы едем в Динкастер-Хаус?

Словно желая подчеркнуть правильность его слов, звук, издаваемый второй каретой, ушел в сторону.