Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984
Шрифт:
14 марта в газете «Ленинские искры» публикуется интервью с БНом, посвященное столетию со дня рождения Александра Беляева.
<…>
— Как-то мы попросили деткоров написать продолжение к любимым книжкам. Любопытно, что почти все ребята не просто фантазировали. Они ринулись на помощь героям, которым грозила опасность или даже гибель — Оводу, дяде Тому… Но знаете, у кого было больше всего спасателей? У Ихтиандра! А вы в детстве никогда не пытались его спасти?
— Еще бы! Это случалось со мной всякий раз, когда я читал «Человека-амфибию».
<…>
— Родоначальник советской фантастики Александр Романович Беляев никогда не читал книг самых популярных в нашей стране фантастов братьев Стругацких. А если бы прочел? Как вы думаете, что бы он сказал?
— Я не хочу казаться хвастуном, но, как всякий ученик, который старался, я рассчитываю по крайней мере на четверку. А если говорить серьезно, хотя Александр Романович никогда нам с братом отметок не ставил, мы считаем его своим учителем. И не только мы. Вся советская научная фантастика пошла по пути, проложенному Беляевым.
— Беляев ведь был не просто писателем, он обладал даром научного предвидения. Многие идеи Беляева, которые казались людям непостижимыми, сейчас воплощены в жизнь. Взять, к примеру, операции по пересадке человеческих органов.
— Да, это так. Потому что Александр Романович был в курсе всех новейших открытий. Это важно. Но еще важнее другое. Есть два рода фантастики — научная и психологическая. Первая ставит своей задачей показать судьбу открытия, а вторая — судьбу человека и человечества. Беляева занимало и то и другое. Когда мы читаем «Ариэля», нас волнует не только то, как этот человек полетел, но и ради чего, что с ним потом будет, как сложится его жизнь. Книги Беляева невозможно читать спокойно, с холодным сердцем. Ерзаешь на стуле, вскакиваешь, взъерошиваешь волосы. Ты с героем заодно, ты изо всех сил ему сочувствуешь — любишь, ненавидишь, борешься… Когда-то нашу маму даже вызвали в школу. Учительница литературы жаловалась, что мы ничего не читаем, кроме фантастики. Но к классике мы всё равно пришли. Потому что начали чтение с Беляева. А это не просто увлекательное интригующее чтиво — это настоящая литература.
— Кое-кто из ребят отчего-то думает, что писать фантастику легче всего.
— Нет, с этим я не могу согласиться. Думаю, что Александр Романович Беляев тоже бы не согласился.
Борис Натанович улыбнулся, покачал головой и вздохнул. И пошел проводить занятие с молодыми писателями-фантастами, где они как раз и занимаются тем, что учатся фантазировать. Потому как дело это очень непростое.
Два дня спустя в «Вечернем Ленинграде» приводится краткое содержание выступления БНа на вечере, посвященном этому юбилею.
Беляев был и остается писателем мирового уровня. На заре советской фантастики он разработал целую систему совершенно новых приемов, которыми наши писатели пользуются и по сей день. Сила Александра Беляева в том, что он очень тонко понял природу фантастического образа. Невозможное, но все-таки превращенное воображением в сбывшуюся реальность — вот что лежит в основе его фантастики. Он умышленно представляет порой реальную научную проблему как условный сюжетный прием, чтобы поразить воображение читателя, вызвать на спор, разбудить мысли. Творческая мощь беляевского образа может заключаться и в том, что он, стимулируя исследовательский порыв, изобретательность, побуждает человеческую мысль к осуществлению невозможного. Жюльверновская идея о том, что всё воображаемое человеком может осуществиться на практике, была особенно близка Беляеву. Этой уверенностью пронизано творчество писателя.
Движение КЛФ тем временем ширится и географически и социально — настолько, что Марат Исангазин уже может обозначить их классификацию и выделить клубы-лидеры.
<…>
По данным на апрель 1983 года у нас в стране существуют 79 КЛФ.
Большинство КЛФ создано в последние год-два. Эти клубы еще молодые, начинающие, в стадии становления. У них, конечно, много проблем. Одни клубы работают при библиотеке, другие при горкоме комсомола, третьи при молодежной газете или при местном отделении Всесоюзного общества книголюбов.
По классификации Степанова из Куйбышева КЛФ делятся на
— детские;
— взрослые (часть из которых играют, как дети);
— узкие (т. е. узкой специализации: киноклубы, клубы художников…)
По своим целям КЛФ делятся на
— клубы общения;
— пишущих и переводящих;
— истинные клубы, цель которых — пропаганда и агитация фантастики.
Некоторые перерастают узкие рамки этой классификации и включают в себя секции художников, кино и мультипликации, переводчиков, библиографии и т. п. Тут дело даже не в количестве, а в активности. Так, на объявление о создании КЛФ в Харькове собралось несколько сот человек, но клуб так и не появился.
Самыми горячими поборниками объединения КЛФ в «Великое кольцо», а значит, и взвалившими на себя основную работу по межклубному общению и взаимодействию, стали у нас в стране четыре клуба: «Радиант» (Свердловск), «Ветер времени» (Волгоград), «Рифей» (Пермь), «Притяжение» (Ростов-на-Дону). Роль всеобщего координатора и информатора взял на себя пермский «Рифей», насчитывающий более 100 активных членов.
<…>
И вот уже проблемой КЛФ озадачиваются серьезные литературоведческие журналы. Февральский номер «Литературного обозрения» предоставляет свои страницы самим участникам движения.
<…>
Аббревиатура КЛФ давно знакома людям, увлеченным фантастикой. Она означает «клубы любителей фантастики».
Необычное имя автора этой статьи — псевдоним, причем псевдоним коллективный. В нем «упаковано» сразу пять соавторов. «Бор.» — это Владимир Борисов, председатель абаканского клуба любителей фантастики «Гонгури». «БА» — Виталий Бабенко, староста Московского семинара молодых писателей-фантастов; «ГА» — критик Вл. Гаков (оба москвича входят в Совет по приключенческой и научно-фантастической литературе при Правлении СП СССР). «Л» — Александр Лукашин, председатель пермского КЛФ «Рифей». И «ЯК» — Михаил Якубовский, возглавляющий клуб любителей фантастики «Притяжение» в Ростове-на-Дону.