Структура момента
Шрифт:
Но он не пошел за деньгами.
– Завтра утром, - попросил он, - прошу тебя, подожди до утра.
Пришлось согласиться, конечно, а что я мог сделать? Надгробие и курятник требовали, чтобы я принял любые его условия...
На базе меня ждал Алик: пил чай у ворот вместе с охранником.
– Все в порядке. Я нашел человека - доставит прямо по адресу.
– Спасибо, Алик. Это очень важный пакет.
Алик просто расцвел; он всегда был рад оказать мне, да и, пожалуй, всем нам, услугу.
– А ты куда исчез? Ребята тебя весь вечер ждали.
– В Москву звонил... А он точно сегодня отвезет?
– Да...
Это означало, что уже утром можно было позвонить за ответом; одного взгляда Стрижова на тетрадь достаточно, чтобы оценить способности этого вундеркинда...
– Рамиз тебя весь вечер ждал...
– Ах, да!
– Я сделал вид, что забыл о деньгах, обещанных Рамизу.
– Совсем вылетело из головы... Неудобно как! Ну, ничего, завтра утром... Завтра утром он все получит...
– Он как раз завтра хочет тебе свой курятник показать.
– Во сколько?
– В десять...
О свадьбе мы не говорили: я из-за встреч с Алей, у него тоже были какие-то свои причины. Но чувствовалось, что она в любом случае состоится...
Утром я проснулся довольно рано, в половине восьмого. Наступил решающий день, и необходимо было успеть покинуть базу, ни с кем не повстречавшись. Но минут двадцать ушло на бритье и умывание, а к восьми за дверью послышались голоса вундеркинда и его мамаши. Они обсуждали, удобно ли потревожить меня так рано?
– Я думаю, что он уже встал, - настаивала мать, ссылаясь на то, что ученые начинают трудовой день рано.
– Вчера он спал до девяти, - возразил сын не без тайной надежды, что мать все же права.
– Я уверена, что он уже работает.
– Завтрак во сколько?
– С восьми до девяти. Осталось несколько минут. Не волнуйся, сыночек, сейчас он выйдет.
Я прошел на цыпочках к столу, где под пепельницей лежала записка от ребят. "Куда ты пропал? Ждали до часу ночи. Утром не исчезай. В крайнем случае, сбор в пять часов вечера на базе. Свадьба в шесть. Готовь тосты - ты тамада".
Прочитав записку, я приблизился к двери и заглянул в замочную скважину: мать и сын стояли в конце коридора у единственной лестницы, перекрыв тем самым выход из корпуса...
Окно выходило на заднюю часть двора. Людей видно не было, рабочий день начинался позже. Поэтому, еще раз убедившись в том, что семейка отрезала всякую возможность покинуть базу нормальным способом, я влез на подоконник и, повиснув на руках, спрыгнул на свежевспаханную землю.
Времени у меня было в обрез. До встречи с Алей надо успеть получить деньги за дом, позвонить в Москву и осмотреть курятник Рамиза.
"Получить деньги! Получить деньги! Получить деньги!" Эта фраза билась во мне, пока я почти бегом добирался до дома победителя соцсоревнования. С кем и в чем он соревновался, интересно, и кого победил? Меня-то уж точно. Я отчетливо ощутил это, когда его жена, выйдя к калитке, заявила, что он недавно ушел.
– Как ушел?!
Рука непроизвольно потянулась к сердцу: со стороны могло показаться, что мне что-то понадобилось в левом внутреннем кармане пиджака.
Жена его, объясняя, что он ушел ненадолго и просил зайти попозже, внимательно следила за моей рукой, предполагая, что я ее вот-вот вытащу. Но так и не дождалась. Даже добравшись до почты, я не мог оторвать руку от груди, в глубине которой началось какое-то жжение, усиливающееся при каждом вздохе.
Назвав телефонный номер Стрижова, я опустился на скамейку, исписанную мужскими и женскими именами и датами их встреч, и просидел неподвижно до тех пор, пока мне не сказали, что номер не отвечает. В Москве было около восьми, так рано Стрижов уйти из дома не мог. Не исключено, что на ночь он отключил телефон, поэтому я попросил повторить разговор через час...
Постояв у могилы матери - холмика земли с временной железной табличкой, на которой черной краской были коряво выведены фамилия и инициалы, - я разыскал в дальнем углу кладбища каменщиков, тесавших надгробные плиты из бледно-серых скальных обломков. Выяснилось, что они могут начать работу в любой день и закончить в течение недели. Я выбрал самый красивый, как мне показалось, кусок скалы, и мы договорились, что к концу дня они получат окончательный ответ, когда можно начать работу.
Рамиз и Феликс появились на базе ровно в одиннадцать на редакционном газике. В номер к себе я подняться не мог, резонно предполагая, что на втором этаже меня подстерегают вундеркинд и его мамаша; во дворе стоять тоже не было смысла, в любую минуту семейка могла спуститься вниз. Поэтому я сидел в тени уличной чинары неподалеку от ворот базы. Здесь и застали меня ребята.
– Ты что здесь сидишь?
– Жду вас.
– А почему здесь?
– Там этот вундеркинд с мамашей.
– Признание было сделано не без умысла.
– Да пошли ты их к черту, - рассердился Феликс.
– А ты что, не успел просмотреть тетрадь?
– В этом-то и дело, что не успел...
– Так бы и сказал им. Пусть завтра придут.
– Как-то неудобно. Ну, поехали?
– Поехали.
– Из-за них я и деньги твои второпях не захватил, - пожаловался я Рамизу, когда мы достаточно отъехали от базы.
Он огорчился, конечно, но постарался, чтобы мы не заметили этoгo.
– Ничего... До вечера они подождут...
– Он имел в виду своих кредиторов.
– Мы можем заехать по дороге на почту?
– спросил я у Феликса.
– Очень нужно поговорить с Москвой.
– Что же ты не сказал, я бы тебе прямо в номер заказал... Поверни к почте, - попросил он шофера, который тоже учился в нашей школе и уже тогда был знаменит своими рыбацкими способностями; особенно хорошо он бил рыбу острогой, чем и заслужил на всю жизнь кличку Убийца, совершенно не идущую к его редкоусому худенькому лицу. Он был каких-то сложных русско-немецко-армянских кровей, но, как и все жители нашего городка, прекрасно знал азербайджанский...