Структура момента
Шрифт:
– За что?
– Мы ж себе посторонних не пускаем. Установка есть. Кого надо, сами обслуживаем, - под строгой линией усов опять тускло блеснуло золото, - а помощники нам не нужны, всякие контакты с местным населением категорически запрещены. Чуть что - снимаем с маршрута. Кстати, там сейчас одна козочка просто объедение! Могу организовать, если есть желание. Ленинградка. Надежный вариант. Что скажу, то и делает. На крючке у меня. Опоздала к отбою. С учителем одним нашим в кино ходила. Ребята мои их у ворот накрыли. Они подходят - ля-ля-ля - беседуют, а я как раз на машине подъехал. Нарушение
Может быть, он и врал, этот Тофик, наговаривал на себя, чтобы произвести впечатление, такое тоже бывает, если нечем другим похвастаться, но даже при многократном преувеличении - ситуация на турбазе пугающе изменилась. А ведь еще десятиклассниками мы бегали туда на танцы, знакомились с туристами, обычно следующими по маршруту Тбилиси - Баку, и изо всех сил старались выглядеть достойно в глазах гостей, живущих одновременно и сладостными тбилисскими впечатлениями, и волнующим предощущением встречи с Баку. Мы понимали, что в нашем городке многое может вызвать усмешку у человека, приехавшего на короткий срок, и поэтому считали своим долгом сделать все, чтобы усмешек этих было поменьше...
Теперь я уже верил в то, что когда-то бил по этой физиономии сразу, не вникая в подробности и не испытывая сомнений, - она того стоила. И ощутил острейшее сожаление из-за того, что уже утратил эту способность - вспылив, бить по первому побуждению (которое, впрочем, редко обманывало). Увы, горький опыт научил: будь ты хоть тысячу раз прав, тебя заставят пожалеть о случившемся, причем чем хуже человек, которого ты ударил, тем сильнее тебя накажут, уж он-то постарается...
Поэтому, не без усилий подавив желание в третий раз смазать по круглой роже Тофика (что придало бы нашим многолетним отношениям законченность триптиха), я суховато спросил, чем обязан визиту.
– Я тебе прямо скажу...
– Хоть Тофик и считал себя одним из самых влиятельных людей города, но, прежде чем перейти к изложению дела, он несколько раз нервно оглянулся, как бы проверяя, нет ли кого-нибудь за спиной.
– Мы с тобой можем быть откровенными, не так ли? Ты такие вещи получше меня знаешь, в Москве небось потрудней приходится, чем здесь, у нас, без дружеской поддержки там совсем пропадешь. Верно говорю? В общем, есть одно место просто создано для меня. По всем показателям. Нужна твоя помощь. Наши все здесь тебя уважают, пару слов кому надо - и браток твой в полном порядке. Этому месту цена тридцать тысяч, я знаю точно, и они у меня готовы. Когда скажешь и куда скажешь, будут доставлены. Все равно отдавать. Но мне приятнее, если они достанутся тебе, в Москве расходы большие, часто там бываю...
Конечно же следовало дать ему по роже, как раз удобно сидел - под правую руку, или, по крайней мере, вытолкать в коридор, как следует обругав, - две первых части затяжной истории наших отношений просто требовали соответствующего завершения. Я даже представил себе, как это могло бы выглядеть, и в воображении не стал себя ограничивать: сперва смачно выругался, а потом изо всех сил двинул правой, но не по морде, a в живот, чтобы согнуло подонка, скорчило от боли, прежде чем потеряет сознание. А потом уже, когда он, не разгибаясь, сунулся к двери, секунд двадцать спустя после первого удара, еще раз стукнул его по челюсти.
...Конечно же надо было его избить и вышвырнуть из номера. Но я ограничился словесным выдворением. И достаточно вежливым.
– А ну пошел отсюда...
– сказал я.
– Давай, давай пошевеливайся.
Вот примерно все, что я себе позволил.
Он шмыгнул за дверь поистине с юношеским проворством.
Оставшись один, я лег на кровать и пролежал до вечера, не отвечая на неоднократный стук в дверь. Я выждал, когда можно будет покинуть территорию базы, не встретив никого из наших.
Седого победителя соцсоревнования дома не оказалось. Жена, путаясь и краснея, объяснила, что его срочно вызвали в торг на какую-то ревизию - то ли нагрянули его проверять, то ли, наоборот, он сам за кого-то взялся.
– А мне он ничего не передал?
– Нет.
– И не сказал, когда прийти!
Она совсем засмущалась, пряча полное лицо в складках платка, обвязанного вокруг головы; я помнил ее еще девчонкой; она была младше меня лет на пять, хоть и весила сейчас не меньше центнера.
– Скажи ему, что я зайду утром.
– Хорошо.
– Пусть дождется меня.
Конечно же мерзавец прятался от меня. Но зачем? Неужели передумал?! Тогда конец! На этот раз меня даже бегство бы не спасло...
Аля ждала моего прихода и не пыталась, как обычно у женщин водится, этого скрыть. Глухонемые соседи ждали меня с еще большей откровенностью и тщательно разглядывали, пока я, сопровождаемый Алей, шел по коридору. Довольные результатом осмотра, они заулыбались и одобрительно закивали головами. На супруге поверх все того же синего спортивного костюма был новый пиджак. Поймав Алин взгляд, он выставил вперед большой палец правой руки: мол, выбор одобряю.
– Ну вот, можете радоваться, - сказала Аля, когда мы вошли в комнату, приемная комиссия утвердила вашу кандидатуру для дальнейшего рассмотрения. А Алик им не нравился.
– И они каждый раз это ему демонстрировали?
– Первое время... А потом привыкли. Садитесь.
– Может, пойдем погуляем?
– Да вы что?! Потом разговоров не оберешься.
– В голосе ее прозвучал искренний испуг.
– Что произошло с этим городом? Я ничего не понимаю. Все страшно переменилось.
– Это вы переменились, - улыбнулась Аля, усаживаясь напротив.
– А здесь все осталось по-прежнему.
– Нет. Я прекрасно все понимаю. Я действительно другой...
– Я говорил возбужденно, и, как всегда в таких случаях, голос мой звучал тоньше, чем обычно, что мне не нравилось.
– Но и здесь все как-то иначе, не так, как раньше... Вы не можете этого знать, вы позже приехали. А когда-то это был город первопроходцев, сюда тогда такие люди съехались! Бесстрашные, сильные!.. И нравы были совсем другие.
– Она слушала меня с недоверием.
– Может, все же прогуляемся? Я знаю места, где нас никто не увидит.