Структура момента
Шрифт:
– Извините, - сказал он, - можно я подожду вас внизу?
– Зачем?
– Просто так... Побеседовать.
– Завтра, завтра, мальчик, прошу тебя. Сегодня я очень занят.
– А вы прочтете до завтра мою тетрадь?
– Постараюсь...
Я подошел к окну: в уютной, заросшей камышом бухте к деревянной пристани были причалены несколько катеров, дальше, внизу и вверху по течению реки, широкой и спокойной, сновали разноцветные лодки, придающие природе праздничный вид.
Пришлось отвлечь Алика от свадебных приготовлений, которыми он по инерции продолжал заниматься. У Феликса, конечно, возможностей было больше (журналист есть журналист), и отправка пакета (я тщательно упрятал тетрадь в многослойный бумажный пакет) самолетом из Кировабада не составила бы для него трудностей, но Алик был надежней в том смысле, что содержимое посылки не представляло для него интереса и никаких вопросов он не задавал. Уезжая в Кировабад, бедняга еще раз попросил меня переговорить с его бывшей невестой.
Общежитие, в котором она жила, было обычным домом; в трехкомнатной, судя по количеству дверей, квартире жили еще какие-то люди. Заглянув в приоткрытую дверь одной из комнат, я увидел детскую кровать и мужчину в синем спортивном костюме.
– Скажите, где тут Аля живет?
– спросил я достаточно громким шепотом, но мужчина, качающий кроватку, видимо, плохо слышал. Пришлось повторить вопрос: Извините, вы не скажете, где тут Аля живет?
Мужчина так и не повернулся.
Открылась соседняя дверь, и показалась женщина в прозрачном розовом тюрбане, прикрывающем накрученные волосы. На вопрос об Але она странно всплеснула руками и, ничего не ответив, отступила назад. Именно в этот момент мужчина в синем костюме отбросил в сторону газету и резко поднялся со своего места. Теперь, когда он повернулся лицом к двери, стало видно, что он чем-то разгневан: выразительная гримаса исказила его широкоскулое лицо, в глазах ясно читались боль и обида.
Присутствие незнакомого человека в прихожей никак на него не повлияло; продолжая страдальчески морщиться, он яростно ударил кулаком по столу.
Вопрос, на этот раз произнесенный без всякого опасения разбудить ребенка, опять был пропущен им мимо ушей.
Из соседней двери выскочила женщина в тюрбане. Худые руки ее, оголившиеся по локоть, были трагически заломлены. Не задерживаясь в прихожей, она вбежала в комнату, где продолжал неистовствовать мужчина в синем костюме. Дверь за ней захлопнулась со страшным шумом. Но даже это не разбудило спящего в кроватке ребенка, во всяком случае плача не послышалось.
Из двери, откуда появилась женщина в тюрбане, выглянула еще одна женщина. И недоумение, охватившее меня с момента появления в этой странной квартире, мгновенно исчезло. Я увидел удивленное бледное лицо с темными глазами и крупным (хотя и красиво очерченным) носом, делающим его чуть смешным; лицо светилось такой внимательной доброжелательностью, что я сразу же ощутил в себе желание понравиться этой женщине. Конечно же, я легко узнал ее; по сравнению с изображением на фотографии невеста Алика только чуть поправилась.
– Вы Аля?
– опросил я скорее для того, чтобы дать понять, к кому пришел.
– Да...
– Она продолжало разглядывать меня все с тем же доброжелательным любопытством.
– Испугались?
– Немного.
– Они глухонемые... Вы ко мне?
– Да...
Она смущенно улыбнулась:
– Я не могу вас впустить. Я не одета... У вас какое-нибудь дело?
– Да.
Видимо, она решила, что я могу объяснить причину своего появления в нескольких словах, не входя в комнату, и поэтому выжидательно молчала, одновременно прислушиваясь к шуму, доносящемуся из комнаты соседей.
– Скандалят, - опять улыбнулась она.
– А ребенок тоже?
– я замялся.
Она мгновенно погрустнела, от легкого кивка рассыпались по плечам волнистые темно-каштановые волосы, до этого собранные пучком на затылке.
– Да, по наследству...
– Она опять умолкла, давая мне возможность изложить свое дело.
– Мне нужно поговорить с вами, - сказал я.
– Я товарищ Алика...
– А-а-а, вы Эдик из Москвы, - сразу же догадалась она, - Алик много рассказывал о вас... Извините, я сейчас... У нас примерка шла. Я сейчас...
Глухонемые соседи, увлеченные выяснением отношений, начали двигать мебель, во всяком случае пол и стены задрожали. Впустив меня в комнату, Аля (два куска вывернутой наизнанку ткани были закреплены на ней булавками) побежала их успокаивать.
В небольшой комнате было довольно много книг, что меня приятно удивило (Алик прочитал за всю жизнь - в очень раннем детстве - единственную сорокавосьмистраничную книжку "Случай на границе" про пограничника Карацюпу и умудрялся на все случаи жизни находить в ней полезные мысли), на кровати лежал раскрытый чемодан с одеждой, на полу валялись остатки летней ткани той же расцветки, что и будущее платье. Альбома с роковыми фотографиями видно не было; надо же, чтобы он выплыл откуда-то именно в день визита этой сплетницы Соньки!
Шум у соседей стих, и тут же появилась Аля.
– Успокоились... Он недоволен тем, что она плохо за ребенком ухаживает.
– А как вы это поняли?
– Садитесь. Я их язык знаю... Специально выучила, чтобы мирить, когда ссорятся.
Она поймала мой недоверчивый взгляд и, рассмеявшись, сделала несколько быстрых жестов руками.
– Это означает: сейчас я поставлю чай.
– А как сказать, спасибо, я уже пил?
Она еще раз продемонстрировала свое знание языка глухонемых, чем я откровенно восхитился.
– Здорово! И выразительно очень!
– В Москве целый театр есть. Мимики и жеста называется. Не бывали?
– Нет... Я вообще редко где бываю.
– Работы много?
– Да.
– Алик рассказывал. А я, когда была в Москве, почти каждый день в театр ходила. Даже на Таганку попала.
– Вы бывали в Москве?
– Да, один раз. После третьего курса.
– Она вздохнула и грустно улыбнулась; впрочем, через мгновение на лице ее снова появилось веселое выражение.
– Теперь вся надежда на Алика - обещал свезти сразу после свадьбы. Мне это как хлеб нужно... Я режиссер, - тут она очень мило заважничала и задрала свой хитрый нос, - хоть и самодеятельного театра, но все равно режиссер...
Просто непонятно, как Алику удалось увлечь ее своей особой, и это при том, что он примерно сантиметров на десять ниже ее ростом и килограммов на пять легче. Подумать только, невеста Алика - театральный режиссер! Впрочем, бывшая невеста. И надо ей об этом объявить. Тянуть больше не было смысла...
– Вы хотели мне что-то сказать?
– помогла она мне, прервав возникшую паузу.
Я вытащил из кармана фотографию, вернее две ее половинки.
– К сожалению, я с малоприятной миссией...