Структура момента
Шрифт:
– Не боишься, что жена узнает?
– О чем?
– Ну... про вашу... дружбу?
– А что в этом плохого? Когда-то я был влюблен в нее... Очень давно... еще до женитьбы... И она меня очень любила... Потом вышла замуж за другого, а я женился... И теперь мы друзья... Ты не смущайся. Посидим вместе, поужинаем, побеседуем. Она нам не помешает. Должен же ты посмотреть, как москвичи живут...
Надо было еще успеть заехать в аптеку за лекарствами для Азиза и посидеть у старика хотя бы минут десять. До встречи с Ниной оставалось меньше часа, но машин на улицах было меньше обычного, и при удобном стечении обстоятельств, пожалуй, можно было все успеть.
– Слева - это СЭВ. Совет Экономической Взаимопомощи, а еще левее - новое здание Совета Министров РСФСР.
Алик добросовестно вертел головой, стараясь увидеть все, что мелькало за окнами машины.
– Я сейчас заскочу в одно место. Очень важный разговор. Минут на десять. Подождешь в машине?
– Конечно.
– А как ребята живут? Что ты ничего не рассказываешь?
– Октай вернулся.
– Вернулся все же? С Нелей?
– Да.
– И где живут?
– У отца.
– Все по-прежнему?
– Да, только ругаются часто.
– Понятно... Я поставлю машину здесь...
Аптека осталась за углом; от нее дворами можно пройти к дому Азиза. Удобней было, конечно, остановиться прямо у входа в аптеку, но не хотелось, чтобы Алик узнал об Азизе, его болезни и появившемся после шестидесяти лет жизни в столице желании быть похороненным на родине. Хоть они и не были знакомы, история жизни Азиза могла огорчить Алика, а главное, навеет на грустные мысли, прямо противоположные всему тому, что я собирался внушить ему о себе и своей жизни в Москве...
В очереди стояли всего три человека, лекарства были готовы, так что уже через несколько минут Азиз, морщась и кряхтя, проглотил первую ложку мутно-серой микстуры.
На низеньком столике перед кроватью лежала закупоренная банка с вареньем и два лимона: видимо, кто-то уже навестил старика сегодня.
– С работы были, - тихо, одними губами, произнес Азиз и попытался улыбнуться. Мышцы лица не очень слушались его, пергаментно-желтая кожа несколько раз слабо дернулась, приоткрыв на мгновение длинный, черный от старости клык.
Под лимонами лежала выписка из приказа по шашлычной "Кавказ" - за безупречную многолетнюю работу гардеробщик шашлычной Исламов Азиз Агаевич награждался премией в размере месячного оклада.
– Как вы себя чувствуете?
Азиз сделал еще одну попытку улыбнуться.
– Во сколько будет врач?
– В четыре.
– А что он вчера сказал?
– Все то же самое.
– Но выглядите вы значительно лучше...
– Еще недавно круглое, налитое лицо старика спало, обмякло, как спущенный мяч; под вялыми складками кожи проступали неровности черепа, сильно углубились глазные впадины.
– Вы ели?
Послышался странный шум, в комнату заглянула соседка, взбивающая в тарелке что-то кремово-желтое.
– Не ел он ничего.
– Что же не накормили его?
– Три раза заходила, просила, уговаривала, не слушает. Как ребенок... Вон все лежит на столе. Может, у вас получится?..
Азиз готовился к каждому глотку, как к поднятию тяжести: тело напрягалось, на запавших висках проступали еле заметные мелкие капельки пота.
Через тридцать пять минут надо было быть у "Фрунзенского" метро; Нина никогда не опаздывала, и хотя бы сегодня следовало приехать вовремя. Но нельзя же было оставить его голодным...
С площади Восстания до начала Комсомольского проспекта удалось доехать за четыре минуты.
Еще через три минуты были на месте, с опозданием больше чем на полчаса..
Нина улыбалась, эффектный полосатый костюм в обтяжку выделял ее даже в нарядной вечерней толпе, снующей у входа в метро.
– Ну слава богу. Я уже думала, что-то случилось... Кто это с тобой?
– Она увидела в машине Алика.
Объяснить так сразу, кто такой Алик, было не просто, еще сложней было сказать о том, что он проведет с нами весь вечер. Поэтому я начал с другого:
– Извини, ради бога. Пришлось заехать в одно место - буквально вопрос жизни или смерти... И не успел купить цветы.
– И опоздал на полчаса.
– На полчаса?!
Я знал, что опоздал на тридцать шесть минут, но огорчился так натурально, что Нина принялась меня успокаивать.
– А кто это в машине?
– переспросила она.
– Ужас!
– замотал я в отчаянии головой.
– Просто не знаю, что делать!
Стало ясно, что произошло нечто чрезвычайное.
– Что случилось?
– Кошмар! Безвыходная ситуация... Он только прилетел...
– Откуда?
– Мы учились в одном классе.
– И что случилось?
– Большие неприятности.
– У тебя?
– У него.
Нина чуть успокоилась.
– Он славный малый, - воспользовавшись моментом, я повел ее к машине,тихий как мышь...
Нина остановилась.
– Он что, будет с нами весь вечер?
– Не мог же я его бросить одного в таком положении! Он будет молчать. Я обещаю. Слово пикнет - прогоним.
Нина наконец все поняла.
– Да пусть говорит. Но как хотелось сегодня побыть вдвоем.
– А мне?
– Для большей выразительности я остановился.
– Ты меня любишь?
– быстро спросила Нина.
– Очень.
– Так же, как прежде?
– Она внимательно следила за выражением моего лица.
– Еще сильней!
– И ничего не изменилось?
– Ничего.
– Ни капельки?
– Ни капельки.
Она осталась довольна моими ответами, и необходимость провести вечер в обществе малознакомого Алика, выскочившего из машины и провинциально почтительно пожавшего протянутую ему руку, уже не казалась ей столь тягостной.