Ступая по шёлку
Шрифт:
Царь заговорил снова, и младшая дочь Короля уже с трудом понимала, что шипит старуха.
— Царь Дальних Земель спрашивает, кто захочет быть палачом своей Царицы?
— Вот же палач, — Айола растерянно смотрела, и ей казалось, что всё происходит не с ней, не с принцессой Линариума, младшей дочерью Короля, Истинной Королевой и Царицей Дальних Земель.
— Рука палача сильна, дитя моё, ты не переживёшь и трёх ударов, но и мёртвое тело твоё будет подвержено наказанию, пока палач не ударит двенадцать раз. Казнь может привести в исполнение сам Царь, как муж твой и господин, дитя, и как Царь Дальних Земель, но его рука в стократ сильнее руки любого мужа в Дальних Землях, он переломит тебе хребет с первого удара, и твоя нежная кожа
Айола смотрела, как уже знакомый ей немолодой всадник подошёл к её Царю и господину и сказал что-то на своём родном наречии, а старуха продолжала шелестеть.
— Этот всадник вызвался, он уже достаточно прожил на этом свете, жена его умерла, как и дочь, рука его не так тверда, как рука палача или Царя Дальних Земель, он просит лишь позволить ему использовать свой кнут, он привычно лежит в его руке и удобен всаднику.
Кнут всадника был многим меньше, младшая дочь Короля знала, что такими стегают коней, но сильных следов на их телах не видела. Но Айола была не конём, она была юной девой, и даже такой кнут гарантировал ей мучительную смерть.
— Пожалуйста, мой господин, сделайте это сами, — прошептала Айола, подумав, что от одного удара она будет мучиться меньше, чем от двенадцати, если участь её решена, так ли необходимо тянуть с мучениями, вина её доказана, но действовала она не намеренно…
Её Царь и господин лишь покачал головой и протянул её кубок, по виду она сразу опознала снадобье, которое предлагал ей её Царь и господин в первую ночь.
— Вы можете выпить это, Царица, — голос, обращённый к Айоле, был бархатный и глухой. — У вас так же есть право просьбы, кроме отмены решения, любая ваша просьба будет исполнена.
— Я прошу не казнить этого всадника, мой господин, — Айола видела удивлённый взгляд своего Царя и господина. — Он только усугубит мои страдания, я бы предпочла погибнуть сразу, от одного удара моего господина, но намерения этого человека чисты, он не желает зла мне и своему Царю. А так же я бы хотела сохранить жизнь тем мальчикам, что были в казарме, они всего лишь дети, которые мучились животом, они не видели лица Царицы и даже не поняли, кто переступил порог казармы. Они вырастут и станут сильными воинами и послужат Дальним Землям лучше, чем безвинно погибнув.
— Это две просьбы, Царица, но я выполню их, — и он снова протянул ей снадобье. — Вам следует встать на колени, Царица, и принять его.
Айола посмотрела в непроницаемое лицо своего Царя и господина и увидела в глазах его жестокость и смерть, оно было безучастно и серо, как камень, он был подобен злому духу, обратившемуся в камень.
— Нет, — громко сказала младшая дочь Короля, она не чувствовала на щеках своих слез и стояла твёрдо, руки её не тряслись и ноги не подгибались. — Нет! — она толкнула старуху ногой и потребовала, чтобы та переводила для всадников. — Никогда Истинная Королева не преклонит коленей пред мужем своим, никогда не преклонит коленей своих пред варваром, поклоняющимся Богине, несущей смерть, и никогда не станет облегчать участь свою и примет всё, что уготовили ей Боги, как и подобает Истинной Королеве — стоя! Я Истинная Королева, я не стану склонять перед тобой, Царь Дальних Земель и муж мой, ни головы, ни коленей. Да будет так, — этими словами она подала знак уже немолодому всаднику, чтобы он приступал к своим обязанностям.
— Айола, — она слышала голос Горотеона, который, встав на свои колени, был на одном уровне с её глазами, ставшими фиолетовыми, как никогда. Она видела глаза, так похожие на камень, с которым она играла в детстве, с причудливым названием «дымчатый кварц».
— Айола, возьми это, — она почувствовала деревянную палочку у себя во рту, хотела её выплюнуть, но руки Царя держали крепко, как её лицо, так и тело, он прижал к себе Царицу, и последнее, что она помнила — это блеск перстня на пальце Царя и пронизывающую тело боль.
ГЛАВА 7. Шрамы
Ей снился тёплый ветер, простор льняных полей в цвету, звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, порой сбивчивый, что разносился по покоям и рвался наружу.
Иногда приходя в себя, лёжа на животе, Айола открывала тяжёлые глаза и видела свои покои, казавшиеся сном из-за перезвона колокольчиков. Разговоры рабынь были тихими, и младшая дочь Короля мало что понимала. Её тело обмывали мягкими губками, иногда приходил старший евнух и относил её в воду, которая добавляла ей боли, но мягкие ладони рабыни, втирающие что-то в спину Айолы, тут же приносили облегчение. Иногда, когда Айола понимала, кто она и где, её кормили, и бывали дни, когда пища оставалась в ней. Но более всего её удивляли колокольчики, которые были развешаны по всей опочивальне Царицы, и маленькая рабыня иногда дёргает за верёвочку, и тогда переливчатый звон нёсся по покоям и дарил Айоле сладкие сны и веру в то, что ни злые духи, ни дурной глаз не повредят принцессе Линариума, чьи волосы подобны льну, глаза же в цвет цветов льна со странным фиолетовым отливом, только у истинной Королевы могли быть такие глаза.
Она пыталась узнать, сколько она провела в беспамятстве, но её никто не понимал, лишь улыбались и ухаживали за младшей дочерью Короля, словно она была заболевшей зверюшкой. Жёлтую птичку вынесли из опочивальни, ручной зверь приходил к Царице и тыкался мордочкой ей в руку и шею, прося поиграть с ним, но у Айолы не было сил, но было много боли. Ей было жалко, что никто не играет со зверем, но она видела, что его кормят и расчёсывают его шёрстку, как и расчёсывали волосы Айолы, подобные льну, и заплетали их косами, перекинув к груди, чтобы они не задевали спину Царицы и младшей дочери Короля. Большую часть времени Царица спала, видимо, от отваров, которые протягивала ей рабыня, а в остальное время она слушала звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, который рвался наружу, и, может быть, он однажды улетит из этих стен, но не она — не Айола.
Глаза её снова стали тяжёлыми, а когда она открыла их, свет не проникал в опочивальню через витражи, лишь несколько свечей горели, отражая своё пламя в лампах из хрусталя и зеркал.
Она увидела силуэт мужа, плечи его были широки и могучи, только один человек обладал подобной статью — Царь Дальних Земель Горотеон.
Она закрыла глаза, думая, что злые духи проникли в её покои в образе её мужа, и сжала в руках маленькие колокольчики, откуда-то взявшиеся у её подушек — те самые, что старуха заставила выкинуть на границе Дальних Земель, даже тесёмочка из льна синего цвета была та же. Айола легонько ударила в колокольчик, и звон разнёсся по покоям, дух же не исчез, а надвигался прямо на постель, где, среди мягкий подушек, укрытая покрывалом, лежала младшая дочь Короля.
— Айола, — она услышала голос, который окутывал и одаривал теплом, подобно меху серо-белой лисы, и повернулась на этот голос, но молчала. Младшая дочь Короля помнила всё, чему учила её старуха, но вряд ли бы у неё нашлись бы силы встать и поклониться в ноги своему Царю и господину. Сил Царицы хватило только на то, чтобы молча смотреть на Горотеона. Он был одет в тунику с короткими рукавами, каких раньше не видела на нём Айола, и никогда не видела на мужах такой одежды, руки их всегда были скрыты до ладоней. Она снова закрыла глаза, лишь ощущая, как Царь Дальних Земель сел на её постель, отчего перина, на которой лежала младшая дочь Короля, и которая была подобна невесомому пуху, склонилась в сторону Царя, унося за собой Айолу. Покрывало, скользнувшее по спине, причинило боль, и Айола недовольно заворочалась, пытаясь скинуть ткань. В её сердце не было страха, лишь боль, усталость и сонливость от отваров, что давала ей рабыня.