Ступая по шёлку
Шрифт:
— Почему вы спрашиваете, мой господин?
— Потому что я не господин тебе в твоих покоях, а муж, который просит позволения поцеловать жену свою. — Он легко коснулся её губ своими, и только когда младшая дочь Короля пододвинулась ближе, его поцелуй стал настойчивей. — Айола, я могу прислать наложниц, которые смогут объяснить тебе лучше Агуры или старухи. Но позволит ли моя Царица самому мужу объяснить, как ублажить тело и дух его?
— Так можно?
— Конечно, только муж решает, учиться жене его или нет. Тебя, как линариумскую деву, ведёт природа лучше любой рабыни или наложницы, что будут только путать и пугать, Айола.
После этих слов Царь долго
Когда же Царица в бессилии откинулась на грудь сидящего мужа, краем глаза она увидела в зеркало, что стояло у кровати Царицы, что волосы её, подобные льну, растрепались, и видна её обнажённая спина. Она повернула голову так, чтобы было лучше видно, и разглядывала свою спину, посредине которой шёл широкий розовый рубец от удара кнутом, но он был один, на пояснице был ещё один небольшой, и чуть ниже ещё меньший, но на её спине не было следов двенадцать ударов кнутом. Айола быстро глянула на руки своего Царя, который перехватил её взгляд.
— Царь не может отступить от закона, Айола, ты сама это говорила, но муж всегда может закрыть свою жену руками. Первый удар должна принять на себя приговорённая, и принимать их до тех пор, пока сознание не покинет её, и дальше. К счастью, силы покинули тебя после первого удара, а твоя спина очень маленькая, Царица.
— Вы закрыли мою спину руками?
— Конечно, Айола, ты бы не пережила двенадцать ударов, даже один вогнал тело твоё и разум в горячку, а я бы не выдержал боли твоей, Царица. Для меня не страшны удары кнутом, я даже не заметил их, но то, что разум твой покинул тело, и кровь пошла носом от первого удара — было самым ужасным, что видел я, Царица. Я прошёл много войн, убивал и миловал, но никогда я не испытывал ужас, подобный тому, что испытал, видя, как фиолетовые глаза твои тускнеют, и жизнь покидает твоё тело по вине моей.
Айола не знала, что сказать или ответить, и только слушала биение сердца своего Царя.
— Больше я не позволю тебе выходить одной, Царица, никогда, я не доверяю ни рабам своим, ни страже. Если ты захочешь погулять, я выйду с тобой, или любой из моих всадников.
— И на лошади научите меня кататься?
— На Жемчужине, — он улыбнулся, — ты будешь быстрее ветра, моя Царица, быстрее ветра… как и подобает Истинной Королеве.
ГЛАВА 8. Уроки
Айола ощущала прилив сил и здоровья, тончайшие ткани нижних платьев не приносили боли, всё чаще она просыпалась на спине и раньше обеда.
Проворные руки рабыни мазали ей спину снадобьем, и вскоре младшая дочь Короля увидела, что шрамы на пояснице стали почти невидимыми, а большой розовый след от удара становился с каждым днём светлее.
Ей хотелось выйти на улицу, хотелось накормить Жемчужину морковью и сахаром, но она не смела просить Царя Дальних Земель об этом. Не проходило дня, чтобы её Царь и господин не посетил её покои. Он беседовал с младшей дочерью Короля, рассказывая, по её просьбе, о законах Дальних Земель и Главной Богини. Законы эти были путаны и не всегда понятны Айоле, но то, что ей не удавалась понять, она запоминала. Узнала Айола о времени сбора урожая и о времени принесения жертв Главной Богине. Запоминала многие слова, и через какое-то время могла понимать быструю речь рабынь на наречии Дальних Земель, а не только степенную речь мальчика, приходящего от повара, чтобы узнать, что более всего понравилось Царице.
Ночи же Царь Дальних Земель проводил в своих покоях, и это вносило неясную, смутную обиду в сердце младшей дочери Короля, но она не смела более задавать вопросов, недопустимых от жены мужу своему.
Зашедшие мужчины в чёрных одеждах занесли в покои Царицы одеяния, сказав, что Царь Дальних Земель повелевает Царице выйти на улицу, где будет ожидать её. Платья были из тёплой шерсти, без поясов и камений, чтобы нижние платья, которых было несколько, из невесомых тканей, не задевали нежную кожу заживающих рубцов на спине, догадалась Айола.
Шуба же была из тонкого, невиданного ею меха, с широким шапероном, пришитым к самой шубе, по рукавам и подолу шла вышивка нитями в цвет самой шубы, что напоминала цветом масть Жемчужины или сладость под названием «шоколад». Дополнял наряд платок, что покрывал голову Царицы. Более всего удивили Айолу шаровары из тонкого шёлка, что были подобны мужским, но надевались под нижнее платье и не были видны. Никогда раньше младшая дочь Короля не слышала, чтобы жёны носили одежду, предназначенную мужам.
Дорога из шёлка вела к ступеням дворца, новые стражники шли за Царицей, и Айола поняла, что предыдущих постигла страшная участь. Она остановилась на границе шёлка и земли и смотрела, как через площадь на своём коне ехал сам Царь Дальних Земель, позади него были всадники с лицами непроницаемыми и жёсткими.
— Вы всё ещё хотите оседлать лошадь, Царица, — спросил её Царь, когда легко, словно вес его подобен пуху, спешился со своего коня.
— Да, мой господин.
Айола поклонилась своему Царю и господину в ноги, как подобает рабыне, и быстро встала — она не рабыня.
Уже немолодой всадник, что вызвался привести в исполнение приговор для младшей дочери Короля, с лицом, столь же непроницаемым и жёстким, как помнила его Айола, легко подсадил младшую дочь Короля, и руки её Царя и господина, уже вновь сидевшего на коне, легко подняли её и посадили рядом с собой на своего коня, в седло, предназначенное для перевозки женщин и детей.
Мальчики, раскатывающие шёлк перед ногами Царицы, бежали, что у них было мочи, послушав короткий приказ из уст Царя Дальних Земель, и когда конь Царя Дальних Земель и его всадники медленно подъехали к конюшне, дорога из шёлка была расстелена перед ногами Царицы, и она прошла к Жемчужине, что стояла в своём стойле, грива её была заплетена в косы и украшена жемчугом, как и волосы самой младшей дочери Короля.