Ступая по шёлку
Шрифт:
Он потянулся к колокольчикам, но копыто чёрного коня, вставшее рядом с ними, и суровый взгляд пожилого всадника остановил его. Возница робко отошёл, кланяясь и принося извинения. Всадник глазами показал, чего он хочет, и ловкая служанка, подхватив колокольчики, протянула их всаднику.
— Вы передадите их принцессе? — в словах юной служанки было много надежды, но в глазах всадника не отразилось ничего, он молча принял колокольчики, безразлично бросил их плотный мешок и, пришпорив огромного коня, двинулся в путь.
Когда процессия, встречавшая Айолу, тронулась и исчезла за горизонтом, возница развернул коней и двинулся в обратный
Карета была тёплая, иногда она останавливалась, и один и тот же всадник топил печь. Айола никогда не встречала карет с печами, но Дальние Земли были суровы и обширны, люди приспособились к дальним передвижениям. Пол, стены и даже потолок были обшиты шкурами животных, сиденья же были укрыты мехом серо-белой лисы — тёплым и уютным. Айола куталась в платье из мягкой шерсти, что протянула ей старуха, как только она забралась в карету, и меха. Было просторно, девушка могла даже вытянуть ноги или лечь, немного согнув ноги в коленях. Они ехали уже довольно долго, иногда останавливаясь, чтобы поесть. Еду приносили всадники в карету. Обычно они ехали в отдалении, впереди и сзади, и только на стоянке были рядом, они кидали покрывала из толстых шкур на ледяную землю и ели, едва ли перекидываясь парой слов.
Несколько раз Айола выражала желание помыться, и тогда, прямо в карету, ставили таз с тёплой водой, и старуха помогала девушке обмыться, после чего, довольная, на студёном холоде, домывалась сама.
Старуха была не слишком разговорчива, большую часть времени она сидела в углу кареты и дремала, отвечая только на вопросы юной подопечной. Но Айола не знала, что спрашивать. Тысячи вопросов крутились у неё в голове, но не один так и не шёл на ум. Через недели пути, среди ночи, она увидела факелы, крики, старуха встрепенулась, ткнула в Айолу и велела надеть шубу. Быстро укутав девушку, она дождалась, когда карета остановится, и юрко выпрыгнула первой из двери. Айола озиралась по сторонам, опасаясь ступить на землю.
— Стой, дитя моё, — зашипела старуха и толкнула девушку обратно в карету, — я скажу, когда идти.
Минутой позже проворные мальчики раскатывали огромный ворох шелка от кареты до распахнутых дверей серого дворца, по высоким ступеням, убегающим вглубь ярко освещённого помещения.
— Иди.
Айола попыталась наступить на шёлк, но он скользил по льду, ветер ударил в лицо, и чувство страха снова затопило сердце младшей дочери Короля. Является ли это обычаем или испытанием, и что ждёт её за неосторожность? Она почувствовала тёплую руку уже знакомого ей пожилого всадника, который поддержал девушку и передал в следующие руки, так она преодолела ледяную преграду и оказалась на каменном полу замка, стоя на гладком шёлке.
— Всадники благоговеют перед тобой, дитя моё, это хороший знак.
— Разве они не должны?
— Нет, вовсе нет, это всадники Царя, не Царицы, у Царицы есть рабыни, но нет всадников, у неё есть стражники, что охраняют её покой, — старуха показала рукой в сторону двух мужчин в бордовой одежде, кафтаны их едва ли доходили до середины бедра, шаровары были широкими, а головные уборы украшены камнями. — Это твоя стража, дитя.
Айола покосилась на непроницаемые лица стражи и отчётливо поняла, что эти мужчины приставлены к ней вовсе не для того, чтобы защищать покой будущей Царицы, они были сродни надзирателям. Она судорожно вздохнула и пошла по шёлковой ткани, сопровождаемая всё той же старухой, под гробовую тишину окружающих. Никто не проронил ни слова.
Там, где родилась Айола, люди разговаривали без умолка, женщины смеялись, а мужчины заигрывали с ними. Конечно, никто бы не посмел заигрывать с дочерью Короля или даже поднять на неё глаза, но она наблюдала простую жизнь слуг — они казались довольными жизнью и весёлыми. Здесь же редкие слуги, встречающиеся ей на пути, замирали и низко кланялись Айоле. Она заметила, что кто-то нагибается в пояс, а были и такие, кто быстро становился на колени и опускал лицо ниц, от этого становилось не по себе, и Айола хотела, чтобы эта дорога из шёлка скорее закончилась.
Её покои были невероятно огромные и светлые. Везде, куда бросала взгляд девушка, были свечи, которые отражались в зеркальных и хрустальных лампах, отчего становились ещё ярче. Стены и потолок были выложены мелкой, яркой мозаикой, каждое из помещений — в своём цвете и узоре, который не повторялся. Полог её кровати был вышит золотом, как и скатерть на её столе. Старуха сказала Айоле, что ткань называется «парча», она была жёсткой, но невероятно красивой. В дальнем помещении, если пройти все комнаты, предназначенные для будущей Царицы, была большая омывальня и, к удивлению Айолы, вода уходила сама, стоило рабыне нажать на специальную позолоченную ручку.
Многое удивляло младшую дочь Короля в убранстве и устройстве покоев. Плотные, почти стальные шторы опускались на цветные стекла окон в буран, и ветер не сквозил по помещениям, даже фитили на свечах горели недвижимо, утром же, после бурана, солнце проглядывало сквозь цветное стекло, окрашивая покои в разные цвета и рисунки. Старуха сказала, что цветное стекло — это «витраж».
Наряды будущей Царицы были изысканы и ярких расцветок, мастера их Королевства не умели делать такого. И даже место для справления нужды было тут же, в покоях, и омывалось водой из небольшого краника с такой же позолоченной ручкой, как в омывальне, что позволяло избегать характерного для таких мест запаха. Старуха сказала, что это «канализация». Называлась ли так сама ручка или чудо исчезания воды, Айола не знала.
Она провела несколько дней в покоях, много спала, после дальнего пути она чувствовала усталость, и ела изысканные блюда. Каждый раз после вкушения, приходил маленький мальчик и через старуху спрашивал Айолу, что ей понравилось больше всего, девушка отвечала. Ей многое приглянулось, хотя и казалось необычным. У себя на родине они ели мясо диких и домашних животных, приготовленное на огне, овощи и лепёшки. Тут же мясо было мягкое, иногда просто таяло, стоило положить его на язык, вкус каждый раз был разным, и Айола узнала слова «специи» и «соус», но более всего она полюбила травяные отвары, которые готовила ей старуха, и сладости, которые всегда в изобилии стояли на столе будущей Царицы.
— Пришло время готовиться к свадьбе, — сказала старуха. — Ты уже достаточно отдохнула, это твои рабыни, — она показала на трёх девушек, лежавших перед ней, пряча лицо в ладонях. — Они приведут твоё тело в порядок для Царя, а эта, — старуха пнула ногой одну из них, — научит тебя ублажать своего Царя, чтобы не вызвать его немилость.
Айола зажмурилась. В их Королевстве юным девушкам тоже предоставляли более старшую женщину для того, чтобы она обучила их премудростям любви, но младшей дочери Короля шёл только шестнадцатый цвет, ей было рано знать подобные премудрости. Она собралась и коротко кивнула старухе в знак того, что поняла её.