Стюардесса. Неоконченный портрет
Шрифт:
Я заплетала.
Я расплетала.
Моя коса – это мой тайный дневник.
Он – моё единственное воспоминание, которое я хочу вынести из своего детства это то, что я сама решила с ним покончить. Я решаю взрослеть.
Я вижу ту девочку каждую ночь.
Она стоит перед зеркалом в квартире без отделки. Она отрезает ножницами свою прекрасную косу.
Брошенная своим тренером, я не умею ничего полезного для других людей. Я решаю становиться другой.
Хорошо ли я училась? Лучше всех.
Я
Мне говорят: ты глупая.
Я получаю красный диплом.
Мне говорят: ты неудачница.
Я прохожу весь цикл собеседований в Прайс Ватерхаус Купер.
Мне говорят: ты угловатая.
Я добиваюсь сцены в лучшем клубе Москвы.
Я решаю стать всем сразу. Я становлюсь.
Девочка берёт ножницы и отрезает чувства. Она не плачет. Она нажимает на рукоятки, сжимая наточенные лезвия.
Девочка отрезает уши, которые слышат упрёки. Девочка отрезает чувства, что заставляют вас слушать ваши “у тебя ничего не получится”.
Я только вижу, что она так и не стала самостоятельной.
Она добивается всего для кого-то, но ничего не делает для себя.
Иллюзия, что общество будет заботиться о тебе опаснее жизни в отшельничестве.
У каждого из нас есть фетиш.
Что-то вроде моего блокнота с ручкой.
Что-то вроде напоминания, кто я такая на самом деле.
Я достаю из коробки металлические ножницы.
К ним приклеен пост ит стикер ядовито розового цвета.
12. ТРИУМФ
Он твердил мне, что я стану чемпионкой, а он получит место в олимпийском комитете.
Я училась быть послушной и исполнительной. Выполнять установки. Преодолевать пределы гибкости. Тихонько рыдать в растяжках. Правильно улыбаться судьям.
Толстым старым хрупким взрослым дядям и тётям, которые брезгливо смотрят на стройных молодых гибких юных девочек. Дальнозорко приспуская толстые очки, пока я раздвигаю границы человеческих возможностей. Стараться понравиться им. Чтобы они оценили тебя высоко. Чтобы продажные взрослые судили мою искренность.
Чтобы они решали, достаточно ли я была откровенна. Достаточно ли эмоциональна.
Небрежно рассылая смски свободной рукой под столом.
Чтобы они бледными морщинистыми губами могли рассказывать в микрофон, достаточно ли я была ярка.
Он учил меня всему, что необходимо, чтобы за шесть лет продраться в сборную.
Шесть лет страданий на тренировках. Шесть лет до прозрения.
Но каждая тренировка делает тебя сильнее. Боль это лишь слабость, покидающая твое тело.
Мои первые районные.
Мои руки – плети, мои носочки натянуты даже когда я сплю. Я ищу ответы на все вопросы лишь в чувстве долга перед тренером. Задачи, которые он ставит – мои жизненные ориентиры.
Его требования – справедливые упрёки моей слабости.
Моей лени.
Моей глупости.
Моей медлительности.
Все стало двуцветным. Я нашла того, кто разделит мир на белое и черное. Нашла своего пастыря. Своего Бога.
Он нужен каждому. Любой подросток скажет вам.
Нам нужен кто-то, кто объяснит этот мир достаточно просто, чтобы нам перестало быть страшно.
Кто-то, кто расставит весь мир по местам. Покрасит его в простые цвета. Разделит на своих и чужих.
Спроси это у фашиствующих красоток, оценивающих людей по средству передвижения.
Спроси у семнадцатилетних футбольных фанатов готовых разбить голову другому только за то что тот выбрал не ту команду.
Спроси у бритоголового птушника, которому спится крепче, если он точно знает цвет кожи своего врага.
Так проще. Так уже не так страшно. Ведь ты знаешь, где враг. Кто враг. А значит всех остальных наконец-то можно считать друзьями. И не сходить с ума от поиска предателя в собственных рядах.
А главное.
Не искать врага в себе.
В своей слабости.
Своей лени.
Своей медлительности.
Мы вышли на область.
Тогда тренер разделил для меня мир на плохое и хорошее. На белое и чёрное.
Белое: чемпионки прошлых лет, старшие девочки из команды, тренер, чемпионаты, растяжки, тренировки, соревнования, кубки.
Черное – мой тренер, когда я своей неповоротливостью заставляю его на меня орать. Когда из-за моей глупости и не способности понять его указания я заставляю его сердиться и покрывать матом всю площадку.
Черное – это чемпионаты, в которых я принимаю участие, потому что я понижаю их общий уровень.
Черное – это тренировки, которые я превращаю в халтуру из за того, что делаю слишком длительные паузы между повторами.
Черное – это кубки, завоеванные мной, потому что я выигрываю только у слабых соперниц на слабых турнирах.
Черным всё это становится только, когда касается меня.
Я – фонарь с непроглядной тьмой.
Черное – это я.
Он твердит мне, что я стану чемпионкой, а он получит место в олимпийском комитете.
Я всё выше и выше. Я еду на региональные.
В детдоме я часто куталась в одеяло, мечтая уйти отсюда навсегда. Оказаться там, где девочки не таскают друг друга за волосы, где тебя не избивают за то, что у тебя симпатичное платьице. Мечтала обрести подруг, с которыми у нас будет общее увлечение, общее дело. Обрести подруг, которые будут рассказывать мне столько всего интересного.
Я думала, что нет ничего лучше, чем дружба гимнасток.
Меня назвали молчуньей с первого дня в секции. За то, что я не участвую в бесконечном обсуждении новых мальчиковых групп, шмоток и телешоу.