Стюардесса. Неоконченный портрет
Шрифт:
Если ты не общаешься с коллективом, это ещё не значит, что с тобой что-то не так. Вполне возможно что-то не так с коллективом.
Коллектив всегда ждет от новичка попытки идти на контакт. Я никогда не иду на контакт пока не разберусь, зачем он мне нужен.
Трудно сказать, что мне нужен контакт с коллективом, который устраивает тебе “посвящение” в виде пинков, насмешек и битого стекла в чешках.
Коллектив, который хочет испробовать тебя на прочность только для того, чтобы убедиться, что ты не представляешь для него опасности.
Единственная причина, по которой они это делают – страх. Страх что я окажусь сильнее, способнее, талантливее, красивее.
Страх обесценивания.
Ты можешь нарушить баланс. Изменить стандарты.
Им нужно сравнять тебя с толпой. Как можно скорее поглотить тебя в своей серости.
Я сделала всё, что они хотят. Не имела воли. Не имела собственных амбиций. Я делала только то, что скажет тренер и не высовывалась.
Но именно это бесило их больше всего.
Сломанными у подушечек пальцев ногтями я карабкаюсь дальше. Я еду на региональный турнир.
Секция мой храм. Гимнастика моя религия. Я тут не для того чтобы доказывать что-то сопливым ровесницам. Я здесь, чтобы вдохновлять массы. Чтобы научиться тому чему никогда не смогла бы научиться в своём прежнем доме.
Научиться быть такой, чтобы меня любили.
Делайте что хотите. Толкайте бейте режьте. Я здесь не из-за вас, и вам меня отсюда не выгнать.
Я готова мыть слезами пол. Я готова рваться на тренировках. Я хочу увидеть людей, которые будут улыбаться, глядя на меня. Я буду танцевать с булавами перед вами, крутить обруч и вставать на мостик. Я буду делать все это, потому что так я получаю надежду. Надежду однажды вызвать у вас любовь. Получить кусочек вашей любви.
Если она там есть.
Я и вправду так думала.
Любовь публики и женская дружба, о которой я мечтала, кутаясь в одеяла.
Проще выиграть олимпийскую медаль, чем убедить их что я чего то стою.
Я рыдала, когда выиграла окружные и отобралась в сборную. Я плакала так, как может плакать самый счастливый человек перед смертью. Когда все дела сделаны, и каждое мгновение его жизни было идеальным.
Я смотрела в глаза сборниц.
Никакой поддержки. Ни одного одобрительного слова из их уст.
Я искала пастыря, и я его нашла. Мой тренер стал для меня Богом. У каждого из вас есть такой.
Жестокий и справедливый.
– Сколько ещё она сможет вытерпеть?
Он шептал про себя, думая, что я не слышу.
Я складывала ладони, молясь за него.
Ничто не стоит так дорого, как прозрение. Я отдалась ему полностью.
Он мотал меня, строил и лепил по образу и подобию своих представлений о чемпионке.
Я не имела доступа к телевизору, я не знала ничего о мальчиках, никакого образования, никакого воспитания только спорт.
Я не знала ничего о нормах поведения, о трендах и политике.
Я не умела поддержать ни одной темы для разговора.
Все что я могла – это избегать суеты и избегать всего, что отвлекает меня от достижения результата.
Я стала чистой мотивацией. Его тряпичным воином.
Я вышла на первый план: я не то, что те, что были до меня. Что бросали его ради карьеры в модельном бизнесе, ради учебы или просто по велению родителей.
Он твердит мне, что я идеальный кандидат. Исполнительный целеустремленный и без отвлекающих непредсказуемых родных. Он твердит мне, что я стану чемпионкой...
Я растворилась полностью.
На шестнадцатилетние он пожелал мне “умереть в растяжке”. Это самый нежный комплимент. Если вы занимаетесь спортом достаточно долго, вы понимаете насколько растяжка приятней секса.
Это единение с собой. Единение с площадкой, с профессией и со всей вселенной. Ты словно шестеренка, идеально вошедшая в свой паз.
Тот день настал.
Красивая форма, микрофоны, которые суют прямо в лицо.
Сотни телекамер, софиты.
Я собрана. Воля в кулак.
Мышцы гладкие, спинка гибкая.
Элемент за элементом. Прыжок за прыжком.
Я не ошибаюсь ни разу.
Но выполняя очередной шпагат, я ищу в глазах зрителей внимание и оценку, а вижу только щенячий восторг.
Меня бьёт молнией:
Зрители – статисты даже здесь. На вершине, к которой я шла шесть лет.
Им и здесь плевать на элементы и коэффициенты. Они даже считать не умеют. Все от чего зависит, будут они заливаться в восторге или неодобрительно свистеть – это флаг, под которым я выступаю.
Тренера нет – вокруг только зрители и судьи.
Судьи, для которых важен только тренер и личные отношения. Медали, которые раздаются “только бы никого не обидеть”.
Здесь никому нет дела до отточенности моих движений. Они позёвывая смотрят мои кульбиты и каскады.
Они мечтают увидеть не выдающееся выступление. Не преодоление человеческих возможностей. Не то, чего можно достигнуть годами тренировок.
Все, что им нужно это моё имя на верхней строчке таблицы.
Ирония в том, что имя это не моё.
Он придумал его, чтобы я смогла участвовать в соревнованиях по поддельному паспорту. Чтобы скрыть мой возраст.
И только тут до меня доходит.
Он провёл меня. Это мой последний турнир. Больше я ему не нужна.
Я поднимаюсь на пьедестал, словно на эшафот. Я ступаю по нему полная горечи обиды. Полная ощущения бесцельно потраченной жизни.
Опустошенная.
Я поднимаю руку с букетом, приветствуя публику, ревущую от восторга. Я едва-едва не плачу от боли: ком, перегородил горло. Я пробую улыбнуться им, но лишь краешком обнажаю брекеты и тут же смыкаю губы.