СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

Тимуриды Люда и Игорь

Вот мне и сказали придти сегодня в ресторан – с тоской подумала я. Вот я и пришла. И ушла. Впрочем, рисуя, грузин рассказал мне о своей маме, брате, племяннице, дяде, деде и семерых двоюродных братьях, и я немного отошла. И даже снова стала солнечно смеяться.

Грузин рассказал мне про свой большой дом, про свой аул, про свою собаку. Потом сказал, какая я хорошая. Потом сорвал с клумбы десяток роз и подарил их мне. Я прижала их к груди и покраснела как рак.

– Ты... – сказал грузин, целуя мне руку в низком галантном поклоне, явно

готовясь сказать что-то хорошее и комплимент. И тут в ущелье между домами, совсем низко, чуть не задев нас колесами, метров пять всего высоты, медленно прошел вертолет “Черная акула” с тупыми рылами пулеметов на турелях. Он двигался как-то по страшному медленно, как тварь, высматривающая добычу. Представляю, что они подумали – один целует руку, другая прижимает букет к груди.

– ...дура! – закончил грузин, выпрямляясь и глядя вслед ушедшему вертолету. – Я на тебя потерял два часа!

Он вскочил в машину и хотел уехать один. Я чуть не заревела. Так, дуре, и надо – ишь уши распустила.

Он быстро забежал в машину и поспешно закрыл двери, нажимая на кнопки, чтоб я не могла сесть.

– Едь, не волнуйся, – стараясь перестать плакать, сказала я. – Я позвоню мужу, чтоб он меня забрал... Не бойся, я ничего о тебе не знаю...

Он выбежал из машины и поспешно открыл двери в обратном порядке.

– Нэ волнуйса! – поспешно сказала я, прижимая цветы к сердцу. – Никто не мог принять тебя за моего любовника, ты же ничего такого не делал у всех на глазах...

– Садись! – сказал он.

– Едь! – уперлась я.

– Садись!

– Едь!

– Если ты не сядешь, я сам сяду! За то, что тебя убыл...

Я презрительно ухмыльнулась.

Он силой затащил меня вместе с моими сумками в машину. Рукой я придерживала драгоценную пачку зеленых, которую мне дал тот человек, чтоб я купила магазин.

– Сыды! – злобно зашипел он, выворачивая на проезжую часть. – Я тэбэ убывать буду!

Машина помчалась по улице, как стрела.

Он ехал и причитал.

– Я тэбэ... Я тэбэ...

Потом включил приемник.

– Всем гражданам России... – послышался оттуда голос диктора, – разыскивается особо опасный террорист...

И дальше шли подробные описания грузина, его машины, номер его машины...

Я в ужасе забилась прочь в угол.

– Так ты убийца! – жалко выдавила я, пытаясь отодвинуться подальше.

Грузин только щелкнул приемником к черту. Вид у него был, когда он на меня посмотрел, какой-то странный, злобный, загнанный и отчаянный.

Он хотел сказать, но только сжал зубы и замычал от отчаянья.

– Ты хочешь спалить себя перед самым Кремлем! – в ужасе поняла я. – В честь протеста против социальной несправедливости... Отпусти меня, – жалобно взмолилась я, вспомнив, что террористы обливают себя бензином и сжигают, а самые честные взрываются с бомбами, чтоб громче слышно было... – Честное слово, я больше ничего плохого тебе делать не буду...

Я съежилась зайчиком в уголке.

Грузин снова включил радио.

– За каждое сведение, которое поможет при его поимке, государство заплатит сто тысяч долларов...

Он снова его выключил.

– Вай-вай, за что мне такое бедствие... – обхватив голову одной рукой, он стал раскачиваться за рулем. – Ехал мирный честный грюзин, провозил наркотики...

– А где наркотики? – тут же спросила я.

– В ж...! – грубо и злобно ответил грузин.

И, выругавшись, схватился за руль. Ибо, чуть не вылетел с дороги на повороте.

Увы! После поворота стояла милицейская машина. И движение было перекрыто. Пропускали по одной машине.

Стояли машины, бегали человечки в форме.

Грузин обессилено закрыл глаза.

– Эй, ты, а ну выходи! – раздался голос здоровенного детины. Тут же подошедшего к нашей машине. – Проверка документов!

Подняв руки, грузин вышел из машины.

– Террорист! – радостно завопил верзила, увидев поднятые руки.

К нам быстро подбежали несколько крупных чинов.

– Успокойтесь, – сказала я милиционеру. – Он честный грузин, не террорист, он лишь наркотики провозит...

Я, запыхавшись, оправдывала его.

– А где наркотики? – быстро спросил подбежавший чин.

– В ж...! – честно ответила я, пытаясь честно передать слова грузина.

– Обыщи гражданина, Сережа! – сказал полковник – И где только люди наркотики не провозят, – удрученно покачал он головой. Мол, в его юности такого не было.

Здоровенный горилла подошел к грузину.

– Ну что стоишь, снимай штаны... Изымать наркотики будем... – он похлопал гражданина по плечу. – Обнажи местоположение наркотика и поворачивайся им ко мне... – ласково сказал он. – Сейчас я выйму контейнер из задницы... Они...

– Они в машине, в машине, – вдруг заорал грузин, подпрыгнув. Он бросился к машине и стал услужливо, поминутно срывая пальцы от усердия, раскрывать двери. – Сам покажю! Сам покажю и сам расскажю!

Он суматошился как бешенный. Засуетившись, он сам открыл им тайник, почему-то держась за штаны и злобно глядя на меня.

Вышедшая из машины с двумя сумками еще до того, как он признался, и отведшая от случайного попутчика страшное обвинение, я стояла всеми забытая. После того, как я спасла его, на меня все махнули рукой.

Было ужасно обидно. Они все с увлечением вскрывали тайник и вынимали героин, которого, как я слышала, было не меньше пятисот килограмм в этом джипе.

Обо мне все забыли.

Я увидела стоящую чуть поодаль машину с надписью на стекле – продаю. В ней сидел мужик.

– Ты что, машину продаешь? – удивленно спросила я.

– Угу...

– Слышь, продай... – я показала деньги, полученные за манто.

– Здесь?

– Ну...

– Так нотариуса нету...

– А ты по договоренности... – блеснула я словом, слышанным от брата, и почувствовала себя такой умной. – Напишешь бумажку...