Субботним вечером в кругу друзей
Шрифт:
Но он не знал и не ведал этого. А потому был олимпийски спокоен и полон самых радужных планов и предчувствий. Однако он даже не представлял, сколько ярких и острых впечатлений ждет его на этом большом красивом корабле.
После ужина Васькин первым делом направился к игральным автоматам. И меньше чем через час проигрался в пух и прах. Опустошенный в прямом и переносном смысле, он побрел в музыкальный салон — большой зал, отделанный ценными породами дерева, с баром, оркестром, площадкой для танцев. Вокруг бурлила светская жизнь, ходили немыслимо красивые женщины
Два или три раза какие-то вызывающе одетые дамочки с ярко накрашенными губами и блестящими глазами проявляли к нему интерес, но он не поддался.
«На этом корабле — рассаднике чуждой нам морали прожигания жизни, — сознательно думал он, — я не уроню чести моего коллектива». Васькин повсюду искал ее. Но не находил. Девушка в белых брючках как в воду канула. Не было ее ни в музыкальном салоне, ни в барах, ни у бассейна. Он был уверен, что обязательно встретится с ней, но не знал, что это случится при совсем необычных обстоятельствах. Но не будем забегать вперед.
Побродив в одиночестве по верхней палубе и полюбовавшись широкой, словно серебристая река, лунной дорожкой, переполненный впечатлениями и легкой грустью, он направился в свою уютную одноместную каюту с круглым окном-иллюминатором, за которым с шумом пенилась темная вода. Васькин снял кожаный пиджак и решил принять душ. Вошел в туалетную комнату, сверкавшую зеркалом, никелем, кафелем, разделся и открыл краны душа. Струи воды сверху с силой ударили в него… Он растерся махровым полотенцем и жизнерадостно сказал своему отражению в зеркале: «Чистота — залог здоровья!»
Еще в музыкальном салоне Васькин обратил внимание на трех модно одетых типов у стойки бара, которые разом умолкли, едва он приблизился к ним. Один из них, смуглый, кучерявый, в потертом джинсовом костюме, с крупной золотой печаткой на указательном пальце, хитровато подмигнул Васькину. На всякий случай Васькин вежливо кивнул в ответ. Тип нагнулся к его уху и прошептал: «Будьте осторожны, за нами следят. За вами тоже…»
Васькин не догадался спросить, кто следит, а потом пожалел.
Он решил, что скорей всего за ним следит конферансье Остроумов. Кто же еще? Других знакомых здесь у него пока нет. Ну и пусть следит, решил он, если ему нравится следить за другими.
Когда он уже собирался лечь спать, неожиданно раздался телефонный звонок.
— Это вы? — спросил мужской хрипловатый голос с заметным восточным акцентом.
— Да, — ответил ничего не подозревающий Васькин. — Это я.
— Выйдите, нам надо поговорить, — вкрадчиво сказал голос.
— Я только что принял душ, — объяснил Васькин, — Нельзя ли перенести этот разговор на завтра? Или поговорить в моей каюте?..
— Ни в коем случае, — отрезал тип. — Каюта неподходящее место для нашей беседы… Она нашпигована… м-м-м… сами понимаете…
— Хорошо, — сказал встревоженный Васькин. — Я сейчас выйду…
Он оделся и на всякий случай сунул в карман куртки бутылку кваса. На площадке поблизости от каюты его ждали те самые три типа.
— Извините, — сказал кучерявый. — Мы вас побеспокоили,
— Да. — Васькин даже не удивился их осведомленности.
— И у вас есть поручение? — продолжал кучерявый.
— Да, — сказал Васькин, вспоминая напутствие председателя месткома о том, чтобы он дорожил честью своей фирмы. — Совершенно верно… — «Неужели я успел уже что-то натворить, черт знает какие здесь порядки… придется извиняться, выкручиваться… Ай-яй-яй!» Он хотел спросить у этих людей: «Вы дружинники?» — но постеснялся спрашивать так, в лоб, и вместо этого деликатно и даже несколько заискивающе осведомился: — А вы уполномочены?..
— Да, — сказал кучерявый. — Именно мы несколько раз сигналили вам, но вы ничего не заметили. Вам нужна вакса?
— Какая вакса? — опешил Васькин.
— И черная, и красная.
— Вакса? — Васькин задумался. Он действительно забыл взять с собой ваксу. — И черная, и красная? Да, пожалуй, нужна и та, и другая.
— Держите. Это образцы, качество гарантируется. — Кучерявый подмигнул и сунул Васькину две завернутые в бумагу увесистые банки.
— Я вам очень обязан, — растроганно сказал Васькин. — Такое внимание… С меня причитается…
— Ладно, сочтемся… Пошли, — кивнул кучерявый своим спутникам.
Они повернулись и исчезли.
«Какие славные, симпатичные люди, — думал Васькин, взвешивая в руках тяжелые банки с ваксой. — А я еще хотел угостить их бутылкой с квасом…» Он достал ее из кармана и поставил внизу у своего изголовья.
Поздно ночью теплоход отдал швартовы и осторожно вышел из гавани на открытую воду. Празднично расцвеченный огоньками порт и дрожащая светлячковая россыпь города постепенно уплывали из виду. Корабль, набирая скорость, пошел к очередному порту, рассекая своим могучим корпусом набегавшие волны и ночную тьму. Однотонно гудели двигатели, за кормой неумолчно шумела и пенилась вода. На глубоком черном небе жемчужно перемигивались звезды. На палубах было ветрено и пустынно. Наконец все угомонились. Не спал лишь один человек — он прятался в ресторане и ждал, пока все вокруг стихнет.
Ночью, когда Васькин уже спал сном праведника, у его изголовья взорвалась бутылка с квасом. Васькин вскочил, ошалело протирая глаза. В иллюминатор светила луна. Было тихо. И в этот момент мимо его окна пронеслось что-то тяжелое, темное, похожее на тело человека, и звучно шмякнулось о воду. Васькин тотчас по пояс высунулся в иллюминатор и как будто успел даже заметить что-то уходящее под воду. Он хотел было поднять тревогу, но усомнился — а вдруг ему просто показалось, что кто-то упал или кого-то сбросили за борт, над ним станут смеяться и он уронит свое достоинство.
Васькин вздохнул, вновь лег на свою койку и отдался во власть сна.
Утром, когда он проснулся, корабль тихо покачивался на слабой волне у причала веселого белокаменного города. Вместе со всеми он позавтракал и отправился на экскурсию, потом купался, загорал. День пролетел незаметно. Вечером конферансье Остроумов, оказавшимся не таким уж плохим человеком, дружески ввел Васькина в самый изысканный круг лиц, занимавших каюты люкс и прекрасное положение в обществе. Это были заведующие базами, заправочными станциями, директора магазинов, гостиниц, автомастерских и другая фешенебельная публика.