Субботним вечером в кругу друзей
Шрифт:
— А вы уверены, что хорошо разобрались в том, что такое тихая размеренная жизнь? — спросил Алексей, и в голосе его Галя уловила насмешливые нотки. — Не боитесь, что и у нее могут быть свои подводные рифы? — закончил он.
Галя покачала головой.
— Нет, не боюсь. Я, конечно, не героиня, а простая женщина, но тем не менее ничего и никого не боюсь.
Она думала: почему этот немного странный человек ни о чем ее не спрашивает? Ведь ему, поди, интересно, что ее привело в этот городок, по глазам видно, ему приятно с ней и он бы с удовольствием встретился с ней
— Вы любите книги? — спросила Галя.
— Да, но я быстро устаю от них, — ответил Алексей. — Почти все писатели пытаются навязать мне свои взгляды на жизнь, на людей. А многие стараются казаться умнее читателей и умнее, чем есть на самом деле. А это меня раздражает.
— А вы не читайте таких писателей, — улыбнулась Галя. — Нет ничего проще. — Когда она улыбалась, на щеках у нее появлялись маленькие ямочки.
— А я и не читаю, — усмехнулся Алексей.
Они вышли на улицу, и Алексей проводил Галю до ее дома. На прощанье она протянула ему руку, он осторожно пожал ее, повернулся и пошел. Галю слегка задело, что он и на этот раз не сделал попытки продолжить их знакомство.
Алексей отошел на несколько шагов и обернулся. Она все еще стояла у своего подъезда и помахала ему рукой. Он вернулся и быстро проговорил:
— Если вам понадобится моя помощь, можете на меня рассчитывать.
Галя с улыбкой кивнула. Алексей повернулся и зашагал прочь.
«Странный, но симпатичный человек», — подумала Галя.
Еще с вечера из-за гор поползли на город тяжелые мрачные тучи. Ночью был шторм. Галя проснулась от сильного шума, прислушалась. Ветер неистовствовал, скрипели деревья. До нее доносился грохот прибоя. Волны яростно бились о берег.
Утром она вышла на балкон. Ветер стих, дождя не было. Тяжелые черные тучи неподвижно зависли над городом, зацепившись за вершины окружающих гор. Лишь на востоке над морем угадывалась на небе розовая полоска.
Сегодня день ее рождения. Галя решила не отмечать его, а потому и никому ничего не сказала. Она сделала зарядку, приняла душ, тщательно расчесала волосы, мягкими пушистыми волнами ниспадающие на плечи.
Рассматривая себя в зеркале — свое тело с матовой кожей, крепкую налитую грудь, покатые плечи, гибкие красивые руки, невольно улыбнулась: «Совсем как юная девушка, а мне уже двадцать пять. Подумать только, уже четверть века я живу на земле».
Настроение поднялось, и такая по-юному счастливая, чистая, с распущенными волосами, в своем домашнем халатике она вышла в столовую. Она была уверена, что дома никого нет, и была очень удивлена, увидев Владимира Давидовича. Он сидел в кресле, закинув ногу за ногу, и читал газету. При появлении Гали отложил газету, встал, кашлянул, значительно посмотрел на нее. Владимир Давидович был с самого утра в лучшем темно-сером костюме, синей рубашке и сером галстуке с красной, идущей наискось полоской.
— Вы дома? — с искренней радостью спросила Галя.
— Как видишь, — усмехнулся Владимир Давидович, все так же значительно глядя на Галю. — Не посчитай это пошлым комплиментом,
— Мне приятно, даже если это лесть, — смеясь сказала Галя.
Глаза ее светились все тем же особенным голубым светом, который появлялся, когда у нее было очень хорошо на душе. Она поняла, что ее ждет сюрприз, и не ошиблась. Владимир Давидович преподнес ей букет белых и алых роз. «Это от Ирины Николаевны и от меня», — торжественно произнес он. И, почему-то слегка смущаясь, протянул небольшую коробочку.
Галя сняла упаковку. Это были дорогие французские духи. Она как девочка подпрыгнула, обняла свободной рукой Владимира Давидовича за шею и поцеловала в гладко выбритую щеку.
Галя быстро переоделась у себя и вновь появилась перед Владимиром Давидовичем. На этот раз нарядная, праздничная.
Владимир Давидович по-прежнему не отрывал от Гали восхищенного взгляда.
— Могла бы я стать актрисой? — посмеиваясь, спросила Галя, покружившись на носочках перед Владимиром Давидовичем.
— Да, конечно, — серьезно сказал Владимир Давидович. — Но полного удовлетворения от этого ты бы не получила. Призвание и талант — вот две вещи, без которых нельзя стать настоящим артистом. Искусство без таланта подобно мертвому дереву.
«Нет, какой все-таки педант, — с легким сожалением подумала Галя, — все принимает за чистую монету, не поддержал шутливой игры».
— Вы вынесли мне слишком суровый приговор, — сказала Галя. — Откуда вы знаете, может быть, я не такая уж бесталанная?
— Извини, бога ради, — смутился Владимир Давидович, — я не хотел тебя обидеть. Возможно, в тебе действительно есть талант. Ты просто не могла себя проявить. Оскар Уайльд метко заметил, что не всякого, кого люди считают глупцом, считают глупцом и боги… — Владимир Давидович сделал протестующий жест рукой, — нет-нет, я не имею тебя в виду. Перефразируя Уайльда, можно сказать, что не всякого, кого люди считают бесталанным, считают бесталанным и боги. Тебе ясно? То-то же.
Они вместе позавтракали. Владимир Давидович держался, как всегда, церемонно. И в то же время, Галя это чувствовала, сердечней, чем когда бы то ни было. Он рассказал не без юмора об отчаянных маневрах двух стареющих примадонн, воюющих за роль юной героини в новом спектакле. «Ни один человек не рискует стать у них на пути», — с усмешкой закончил Владимир Давидович.
— В такой ситуации я тоже не уступила бы без боя, — сказала Галя.
— Для каждой из них эта роль — не только признание, но и что-то большее, — сочувственно сказал Владимир Давидович.
— Мне пора. — Галя поднялась из-за стола.
Владимир Давидович тоже встал, протянул руку к Галиной щеке, легонько потрепал ее:
— Будь умницей!
В конце дня в клубе санатория состоялось общее профсоюзно-производственное собрание.
Галя пришла минут за десять до начала. Знакомые и незнакомые ей люди приветливо здоровались с ней, спрашивали, нравится ли ей здесь, как работается. Галя поняла, что ее знают больше, чем ей кажется. В этих мимолетных вопросах она почувствовала дружеское участие.