Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
Укутавшись в шинель, Дениц сидел в кресле начальника школы, отправленного во Фленсбург вместе с частью своих воспитанников, но не спал, а устало, с неуемной тоской в глазах смотрел в окно, за которым зеленела часть кроны старинного с трудом пробудившегося этой, очевидно, последней в своей жизни весной. Возможно, в эти минуты смертельно уставший от войны и командных забот гросс-адмирал и сам чувствовал себя таким же теряющим интерес к своему бытию дубом.
— Мой гросс-адмирал, вас просят зайти в радиорубку школы, чтобы установить связь со ставкой фюрера, — с удушающей хрипотцой
— Что там еще, якорь им всем в брюхо?!
— Мне почему-то кажется, что они наконец-то решились передать всю полноту власти в рейхе вам, мой гросс-адмирал. — Несмотря на то что время от времени Дениц болезненно реагировал на это обращение своего адъютанта — «мой гросс-адмирал», особенно когда оно звучало в присутствии кого-то из высоких вермахтовских чинов, теперь главком не обратил на него никакого внимания. Впрочем, в последнее время «фюрер подводных лодок» научился не замечать многое из того, что еще недавно основательно раздражало его.
— Вопрос в том, хочу ли я принимать на себя это бремя, — медленно, устало выбирался из глубокого кожаного кресла Дениц.
— Даже если это бремя главы государства?! — не поверил ему адъютант, всегда мечтавший о том, чтобы не по-флотски напыщенное «мой гросс-адмирал» он, наконец, мог заменить скромным обращением: «мой гросс-фюрер». Причем именно таким — «мой гросс-фюрер!» — Простите, мой гросс-адмирал, но это тот случай, когда даже вы можете показаться неправым. Хотя обычно я это исключаю.
Начальник радиостанции встретил его у входа в радиорубку.
— Я поздравляю вас с новым назначением, господин гросс-адмирал, — стоял он, неестественно вытянувшись, и дрожащей рукой протягивал Деницу радиограмму.
— С каким еще назначением? — подозрительно поморщился гросс-адмирал.
— Самым высоким: вы теперь наш фюрер, я так полагаю.
«Гросс-адмиралу Деницу, — прочел главком кригсмарине. — На место рейхсмаршала Германа Геринга фюрер назначает вас, господин гросс-адмирал, своим преемником. Письменные полномочия уже посланы. Борман. Геббельс».
— Больше никаких радиограмм из Берлина не поступало? — поинтересовался он у начальника радиостанции.
— Никак нет, господин гросс-адмирал.
— Из Берлина, из ставки, в радиопередачах вражеских радиостанций — ничего такого?…
Деница интересовало сейчас именно то, что предательски недоговаривали Борман и Дениц: жив ли фюрер? Но поскольку речь шла о жизни и смерти Гитлера, то он не решался так прямо и сформулировать свой вопрос. Свое неожиданное восхождение в канцлеры гросс-адмирал воспринял без особого энтузиазма. Он всегда считал себя военным моряком, флотоводцем, поэтому сейчас у него было такое ощущение, что политики, приведшие германский народ к катастрофе, попросту хотят прикрыться его именем, чтобы потом взвалить на него всю вину за позорную капитуляцию рейха.
— Возьмите, Наубе, карандаш, и давайте будем сочинять.
— Что именно мы с вами будем сочинять?
— Письмо фюреру.
— Хотите отказаться от полномочий, которые он вам передал?.
— Вы же знаете, Наубе, что я не привык оплакивать потери. Но реальность такова, что сам фюрер мне ничего
— Позвольте, а радиограмма?
— Эти полномочия я получил от господ Бормана и Геббельса, которые, в общем-то, не вправе были мне их передавать. По крайней мере до тех пор, пока сам фюрер жив. У нас есть какие-то основания считать, что Гитлер ушел из жизни?
— Никаких оснований! — решительно повертел головой адъютант.
— И я так считаю. Поэтому пишите: «Мой фюрер, моя верность вам неизменна» [101] . Передача мне ваших полномочий…» Впрочем, подождите, Наубе, в радиограмме Бормана что-то там говорится о письменных полномочиях, которые уже посланы.
— Наверное, их следует ожидать завтра. Или послезавтра. Если только они вообще дойдут.
— Вот тогда и допишем наше письмо. К тому дню, когда мы получим эти письменные подтверждения полномочий, многое прояснится. А главное, станет ясно, жив ли фюрер.
101
Уже после того как ему были переданы полномочия, на следующий день после гибели фюрера, Дениц, все еще не знавший о том, что фюрер действительно застрелился, направил ему верноподданническое письмо, начинавшееся процитированными словами. — Автор.
Однако служебное утро следующего дня началось с того, что в кабинет гросс-адмирала вошел начальник радиостанции.
— Опять из рейхсканцелярии? — удивленно уставился на него Дениц.
— Никак нет, из совершенно иной инстанции, — усталым голосом объявил начальник радиостанции и вручил Деницу еще одну радиограмму, в этот раз подписанную Кальтенбруннером и Скорцени.
«Господин гросс-адмирал, господин канцлер, — говорилось в ней, — просим завтра, к десяти утра, прибыть на базу «Нордберг», где вас будет ждать фюрер. Предстоят проводы стаи «Фюрер-конвоя». Самолет за вами будет послан».
— Вот теперь все проясняется! — потряс Дениц радиограммой. — Теперь мне понятна недосказанность, которая бросается в глаза в радиограмме Бормана и Геббельса.
— Что именно «проясняется? — осторожно поинтересовался Наубе, кивком головы выпроваживая обер-радиста из кабинета.
— Здесь сообщается, что фюрер уже в «Нордберге», он покидает рейх на одной из субмарин «Фюрер-конвоя» и отбывает.
— В Испанию?
— Скорее всего, в Аргентину. Впрочем, это не столь уж и важно.
— В любом случае сразу же после его проводов вся власть в Германии переходит к вам, — подсказывал ему дальнейший ход мыслей адъютант.
— Власть — да, переходит, — мрачно отшутился Дениц, — вот только Германии уже нет.
— Была бы власть, а Германию мы создадим. Сейчас я свяжусь с аэродромом, и будем готовиться к отъезду. Странно только, что в своей радиограмме Борман даже не намекнул на бегство, простите, на отъезд фюрера.
— Если эта операция поручена Скорцени, то Борман и Геббельс могли и не знать о ней. То есть они могли знать, что фюрер отбывает из рейхсканцелярии, но считать, что он направляется в «Альпийскую крепость».