Суд идет
Шрифт:
— А вы, господин президент…
— Не надо!.. Не обзывайте меня так. Президент есть в Америке, и у вас там, в старом свете есть куча президентов. А я такого звания не хочу. Пусть для других я буду команданте, а для вас дядя Федя. Меня так назвал Ваш Никита Хрущёв — самый уважаемый для меня из русских. Он дал нам ракеты, отпугнул американцев — он для Кубы отец родной. Мы любим Хрущёва, мы любим русских. А теперь вот у нас и новые друзья — и тоже из русских…
Фидель распрямился, задумался, смотрел в небо. Ещё минуту назад он горбился, тяжело держал большую, теперь уже совсем седую голову, но тут он расправил плечи, устремил взгляд в небо над океаном. Под тяжестью болезни и только что перенесённой операции он, казалось, с трудом держался на ногах, но взгляд его карих, широко раскрытых глаз вновь горел огнём непобедимой жизни. Похудевший на двадцать килограммов, он не казался таким могучим и спокойным, как прежде, но прежними оставались его глаза. Они устремлены вдаль, в будущее; вождь непокорённого кубинского народа, кумир молодёжи всего мира, он в эту минуту напоминал Дон Кихота; как и тот, храбрейший рыцарь и благороднейший борец за счастье человечества, кубинский вождь излучал энергию Спасителя мира; казалось, вот сейчас к нему подойдёт Санчо Панса, подведёт Росинанта, подаст пику и благороднейший идальго устремится в даль, видимую одному ему, и зачнёт крушить Америку, ставшую ненавистной для всего мира, и освободит от неё людей, и зажжёт над миром солнце свободы.
Он повернулся к Драгане, заговорил высоким слогом:
— Благороднейшая из женщин! Наша любимая, очаровательная Драгана Станишич. Вы дочь далёкой от нас славянской страны Сербии, но, как я слышал, сербы — родные братья русских. Когда вы, и ваш супруг Борис Простаков, и ваш друг Павел Неустроев посетили меня в доме моего брата Рауля и милостиво согласились построить на нашем острове десять клиник с Импульсатором, и они теперь работают, все газеты Кубы поместили ваши фотографии. Кубинцы знают вас, они поражены вашим дружеским расположением к нам, вашей добротой и… вашей красотой. Журналисты в один голос кричали: русские женщины — самые красивые на свете. А я потом встретился с журналистами и сказал корреспондентам: вот тот самый редкий случай, когда моё мнение полностью совпадает с вашим.
И Фидель засмеялся. И посмотрел на Бориса, словно прося у него прощения за такое фамильярное обращение с его женой. И сказал ему:
— Вы меня, старика, не ревнуете?
И обхватил Бориса, и тряс его за плечи.
Потом он повернулся к «Майскому жуку». Подошёл к нему, коснулся рукой корпуса удивительной машины.
— Американцы имеют самолёт, невидимый с земли, но чтобы вот как ваш… Такого у них нет.
Обратился к Фёдору:
— А как же он?.. Без мотора-то, а?.. Если не секрет, расскажите. Но, впрочем, подождите, не надо ничего рассказывать. Мы сейчас поедем к брату Раулю и будем обедать. Там за столом и расскажете.
Махнул рукой, и к нему подошли два парня, затем оторвался от стайки гуляющих больных мужчина в белом халате и тоже направился к Фиделю. Команданте ему сказал:
— Вы обещали отпустить меня на день-другой к брату. Я хотел бы отправиться к нему сейчас с моими друзьями.
Доктор развёл руками: он соглашался.
Фидель обратился к Фёдору:
— Нам нужен автомобиль или…
Но тут дверцы «Пчёлки» раздвинулись, и Фёдор пригласил друзей. А ещё через минуту они были в воздухе. Команданте показал на домик, видневшийся на отшибе за городом. Он был небольшой и белый — словно чайка, севшая отдохнуть на участке пляжа, где не было людей и не стояли у причалов катера и лодки.
Команданте некоторое время оглядывал внутренности салона, искал кабину пилота и руль управления, и приборы, которых по обыкновению в самолётах и вертолётах бывает множество, — тут же ничего этого не было, ничто не указывало хоть на какое-нибудь наличие работающих механизмов, движущих сил, несущих над землёй тяжёлую машину и стольких людей.
Фидель поднял руки:
— Поражён, потрясён, — мне чудится, я вижу всё это во сне. Но смотрите вон туда: на зеленом холме за домом стоит беседка; я строил её сам, своими руками — там найдётся площадка для вашего «Жука».
Домик и беседка были ещё далеко, но Фёдор прибавил скорость, и зелёная площадка через несколько секунд была под ними — Фёдор посадил на неё машину.
Рауль Кастро, младший брат Фиделя, на время его болезни исполнял роль президента Кубы. Ему сообщили о том, что Фидель и с ним Фёдор Светов, и трое островитян, которых Рауль знал и не однажды принимал у себя дома, вылетают к нему на каком-то странном бесхвостом и бескрылом аппарате, скорее похожем на майского жука. Фёдор Светов бывал у него дважды, и оба раза приезжал на скоростном летающем катере, — и та машина имела много таинственных загадок и почти волшебных свойств, а теперь вот ещё и эта…
Рауль пригласил гостей в дом, где две служанки накрывали стол. Им помогал сын Рауля Хуан, майор кубинской армии, рослый, с бородой и усами, могучий, как его дядя Фидель. Майор уже знал о новом и пока ещё секретном, никому не известном оружии, которым обладали Фёдор Светов и физик с Русского острова Павел Неустроев. Хуан командовал полком моторизованной пехоты и очень бы хотел иметь такое оружие.
Наступило время, когда Америка с особой рьяностью принялась за переустройство мира на свой желанный лад и порядок. Вокруг неё и далеко за её пределами образовалось, и росло, и крепло кольцо ненавидевших её государств. Президент Венесуэлы Уго Чавес предавал её анафеме в речи, с которой он выступил в Организации Объединённых Наций. Подойдя к трибуне, он сказал, что с неё только что выступал президент Америки Буш, и назвал его дьяволом. И перекрестил трибуну, поднял к губам ладонь и сдул с неё нечистую силу. Заклеймил Буша как наглого, бесцеремонного политикана, присвоившего право указывать странам и народам, как им жить, кого любить, а кого ненавидеть. Короли и президенты, которые ещё вчера заискивали перед Бушем, называли его другом и подобострастно сгибались перед ним в лакейском поклоне, теперь один за другим прикусили язык и, хотя и с опаской, и пока ещё робко, сторонились его. В это-то как раз время Фидель Кастро и обрёл новых русских друзей.
Глава четвертая
Фёдор принёс с собой чемоданчик-компьютер, раскрыл его и поставил на середину стола. Обращаясь к Фиделю, сказал:
— Вы там в госпитале, наверное, не слышали о зловещем числе, завешанном над городом Норфолк, что вблизи Вашингтона?
— Как не слышать! Это число «23». Как раз сегодня оно и есть. Газеты и радио, и «бесстыжий ящик», как я называю телевизор, охрипли, пугая этим числом всю Америку. У нас в госпитале об этом тоже говорят. Кстати, а вы не знаете, что это за чертовщина такая. Недавно она висела над небольшим городком… а когда настал этот день… с моря поднялась волна и, как корова языком, слизнула посёлок морских офицеров и в щепки разнесла подводную лодку, которая будто бы подкралась тихой сапой к вашему «Курску» и потопила его. Мы так и не знаем, что это за сила такая нависает над Штатами. Может, вы чего знаете?..
Фёдор от прямого ответа уклонился, а лишь показал на компьютер, где над городом засветилось пышущее огнём число «23», и сказал:
— В Интернете сообщают: событие произойдёт в полдень. Ждать осталось немного. Фидель кратко, не отрываясь от экрана компьютера, рассказал о донесениях, которые ещё до болезни читал в сводках своей тайной разведки. А в них говорилось: «Мистическая сила», которая никем ещё не разгадана, мстит Америке за все гадости, которые та совершает. Двадцать третьего сентября она ударит по небольшому порту, из которого выходят сторожевые катера и гоняют рыболовецкие суда Багамских островов, промышляющих в своих, но пограничных с Америкой водах. Непокорных обстреливают, и даже несколько судов потопили.
Стрелка часов подходила к полудню. Все взгляды были устремлены на экран компьютера. А там, над Норфолком, над пляжными павильонами и рядами прибрежных дорогих отелей, ресторанов, игорных казино — над всей береговой линией, где клубились стайки туристов и местных обывателей, тревожно летали боевые вертолёты, кружили два самолёта с радарными антеннами; а глубоко под водой металась целая бригада подводных лодок: «прощупывали» окружающее пространство — подводное, надводное и воздушное. Пентагон бросил все силы, чтобы упредить катастрофу, случившуюся с посёлком офицеров-подводников и с подводной лодкой в день, когда на ней заканчивался капитальный ремонт и она должна была отправиться в район Мурманска с целью устраивать там очередные провокации.