Суд Рейнмена

Калько Анастасия Александровна

– А теперь, — сказала Синдия, закончив диктовать Арине текст для распечатки, — ты расскажешь, что с тобой случилось. Если, конечно, хочешь.

Арина вздрогнула, покраснела, затеребила свой блокнот и, отведя глаза, пробормотала:

– Ничего не случилось, всё нормально…

– Ладно, — пожала плечами Синдия. — как хочешь. Может, у тебя действительно всё нормально, а я возомнила себе то, чего нет. Просто я с утра за тобой наблюдаю…

Ты со стороны смотришься совсем как я в первые дни после убийства моего отца, — Синдия подошла к столу Арины и подвинула кресло так, чтобы между ними не было стола, создающего стену между собеседницами.

Арина помолчала, старательно отчищая ногтем пятнышко с обложки блокнота и ответила:

– У меня все живы. Да что тут рассказывать? Фигня. Вы меня засмеёте.

– Я что, кажусь тебе очень смешливой? И я никогда не смеюсь над чужими проблемами.

– Ну ладно… Я всегда на работу езжу на «Хонде», мне Павлик подарил мотоцикл на день рождения. А сегодня переднее колесо спустило, а накачивать некогда, и я на троллейбусе поехала…

… В салоне было свободно, и Арина устроилась у окна и достала новую книжку Роберта Стайна, «Один день в парке ужасов», так как ехать было не близко. Ужастик захватил её настолько, что внешний мир словно перестал существовать. Арина только краем уха слушала, как водитель объявляет остановки, чтобы не проехать прокуратуру и жалела, что не успеет узнать, чем кончились приключения троих подростков, попавших с родителями в страну Кошмарию, и машинально катала между пальцами маленький бумажный комочек, свой билет.

Когда она дочитала до того места, где юные герои потеряли из вида родителей и поняли, что аттракционы в парке ужасов далеко не так безобидны, как думалось вначале, к ней обратились. А потом встряхнули за плечо так, что девушка чуть не уронила книгу:

– Вы оглохли, да? Контроль на линии! Что у вас за проезд?

Рыхлая тётка неопределённого возраста в аляповатом льняном костюме, распространяя запах пота и приторных духов тыкала ей в лицо бирку контролёра. У дверей топтался сутулый тощий прыщеватый парень лет девятнадцати в слишком большой для него милицейской форме.

– Ой, извините! Сейчас, — Арина расправила смятый билет и показала его контролёрше.

Тётка брезгливо выпятила жирно намазанные бордовой помадой губы и, сверкнув золотой коронкой среди жёлтых зубов, прошипела:

– Восемь гривен!

– Почему? — удивилась Арина. — вот же билет…

– Это не билет! — баба оскалилась как один из монстров в ужастике. — это вы с пола подобрали. Тут глупее вас никого нет. Восемь гривен, не задерживайте!

Если бы у Арины были восемь гривен, она бы не задумываясь заплатила, зная, что с такими бабами только свяжись, мало не покажется. Но она никогда не брала на работу больших денег. Сегодня Арина взяла десятку. За пять гривен она купила книжку, за

гривну съела пломбир по дороге к остановке и сорок копеек заплатила за билет в троллейбусе, и у неё оставалось три гривны шестьдесят копеек — на обед и обратную дорогу.

– Послушайте, — Арина решила выяснить недоразумение, — я же платила за проезд, вот номер на билете, проверьте, это просто я его в руке помяла. Спросите кондуктора…

– Кондуктор не может всех упомнить. Вы едете «зайцем». Восемь гривен!

– Ты смотри, как к дитю пристали! — всплеснула руками старушка, сидящая перед Ариной. — да платила она, действительно, кондуктора спросите, она должна помнить, ведь оклад за это получает!

– А вы не вмешивайтесь! — рявкнула, подбегая, вторая размалеванная баба на высоченных каблуках, обвешанная золотыми украшениями. — Не с вами разговаривают! А вы пройдите с нами!

– Но почему? Я же заплатила! И я на работу спешу…

– Мы тоже на работе, — первая баба подмигнула менту у дверей, и он, чувствуя себя как минимум Джоном Рэмбо, расправил воробьиные плечики и двинулся к Арине, ощупывая блудливым взглядом её фигурку. От другой двери шагнул его напарник, похожий на него как клон. Арина предпочла выйти сама, чтобы эти прыщавые потные сопляки не хватали её своими лапками.

На остановке девушку взяли в кольцо и контролёрши по-новой стали вымогать у неё восемь гривен, сыпля статьями кодекса, а менты изо всех сил бычились, принимая грозный вид, а один из них шмыгнул носом и голосом человека с гайморитом прогнусавил, глядя на книжку в руках Арины: «Во, блин, в натуре, на книжки дурацкие у неё деньги есть, а на билет нет, совсем борзая, в натуре!»

Вторая контролёрша беспокойно обвела глазами остановку и официальным тоном занудила:

– Так, вызываем машину, оформляем задержание, составляем акт, зовём понятых…

Но Арина, сотрудница прокуратуры, не поддалась на уловки, призванные запугать обывателя.

– А по факту чего, простите, задержание? — спросила она. — По какой статье УК?

– Вы не умничайте тут! А то за оскорбление при исполнении задержим.

– Для этого нужны будут незаинтересованные свидетели, а их не будет, потому что я вас не оскорбляю. Я в прокуратуре работаю, и знаю, что без оснований задерживать незаконно…

– Задержим для выяснения личности! — толкнула её в грудь контролёрша. — Ты тут нас прокуратурой не пугай, нам что прокуратура, что губернатор — один хрен. Документов у тебя, поди, нет!

– Есть, — ответила Арина и достала из сумки паспорт, крепко зажав его пальцами, чтобы не выхватили, и предостерегающе прищурилась на мента, который сделал движение ухватить её документ. А то потом паспорт не то, что за восемь — за восемьдесят гривен не выкупишь. Девушка раскрыла документ, зорко следя за оппонентами, и из него выпала десятка — «заначка», забытая с аванса.