Суд Рейнмена
Шрифт:
Страничка начиналась с обращения к читателям редактора отдела писем Милены Фёдоровой:
«Прошлый номер «Мозаики» взорвал атмосферу письмом господина Рейнмена, предлагающего объявить войну всем, кто, как ему кажется, тормозит развитие демократии в СНГ и Регионе. Давно уже на редакцию не обрушивалось такого шквала ответных писем самой различной тональности. Респонденты разделились на два лагеря: одни полностью разделяют позицию Рейнмена, другие выражают категорическое несогласие. Между ними находятся сторонники убеждения, что «истина где-то посередине». Чтобы опубликовать малую часть этих писем, пришлось выпросить у редактора дополнительную полосу. А письма всё идут… Уважаемый господин Рейнмен, хоть вы и не желаете читать письма оппонентов, я всё же дерзнула поставить и несколько негативных
Дальше шли письма. На развороте их было 21; на третьей полосе — 14. Восемь авторов либо безоговорочно поддерживали Рейнмена, либо рассказывали, как пострадали от тех, кому он предложил объявить войну. Четверо убеждали, что такие проблемы герою-одиночке или даже целому отряду не решить, это должно разбираться на государственном уровне. Один автор предлагал подождать, может, проблема сама по себе рассосётся. Трое пытались лавировать между двумя точками зрения, а девять авторов категорически отрицали позицию Рейнмена. Один из них признавался, что сам носит широкие шорты, позволяет себе «побухать» в выходной день, и даже несколько раз спал на газоне, но на игле не сидит, пенсионерок не грабит и девушек в кусты против их желания не затаскивает и не считает себя опасным для общества. Девушка, подписавшаяся, как Пурпурная пантера, подробно рассказывала, что тусуется с 13 лет, тогда же и стала женщиной, её парень прочно сидит на трамальгине, «травке» и водке, но — замечательный человек, стоит сотни «чистеньких ботаников», а сумку «какой-то бабке в тралике порезал, чтобы устроить тусняк на мой день рождения». «И вообще, — продолжала Пантера, — ты отстал от жизни, Рейнмен. Ваше время кончилось, пришла эра продвинутых тинов, которые забивают на учёбу, работу и прочий отстой, не сушат мозги над мирозданием, а просто хотят пожить весело. И что, это так опасно для демократии — выпить пол-литра из горла, спеть ночью на улице любимую песню, словить кайф от «колёс» или травки, трахнуться с кем захотелось и справить нужду там, где захотелось? За это ты будешь нас мочить? Если тебе нужна демократия, ну и строй её, а мы хотим пожить, как нам нравится. А твои упакованные прохожие пусть не шляются по ночам, чтобы не быть ограбленными, ночью город наш. И вообще, ты, видно, из «мажоров», никогда голодный не был, не мёрз и в рванье не ходил, и родители у тебя были не пьянь и не зеки и ты не знаешь, каково челу, который два дня не ел и простудился в дырявых башмаках видеть, как другой чел, весь упакованный, канает по улице с полным кошельком и мобильником и смотрит на него как на грязь! Так что мы всего лишь слегка уравниваем справедливость. И вообще, ты так уверен в своих силах, что войну нам объявляешь? Мы прошли школу улицы, а она лучше ваших «мажорных» школ. Говоришь ты красиво, а так ли ты крут в реале, как говоришь? Остынь, с нами тебе не справиться. Мы — дети улицы, у нас свои законы, и со временем мы вытесним «ботаников» и «мажоров». Ты не хочешь читать несогласные письма, а моё лучше прочти, я тебя предупреждаю, выкинь из головы свои идеи насчёт войны, пока тебе самому не снесли череп!»
– Тьфу, дурища! — скривилась Иветта. — Попалась бы она мне, я б ей так надрала её продвинутую задницу, месяц сидеть не смогла бы! Пакостное письмецо!
– Идиотка, — покачала головой Синдия. — кому она это говорит, серийному убийце! А что если он разыщет её, чтобы показать, насколько он крут?
– И Фёдорова хороша, публикует эту гнусь! — кипятилась Иветта. — эх, объяснила бы я ей, кто такой Рейнмен! Тоже дурища, не хуже этой Пантеры. Лешка её помнит, он им этику СМИ читал в универе. Так эта Фёдорова на третьем курсе двенадцать раз экзамен заваливала, только тусовки, мальчики и пивасик на уме. И кто её только в отдел писем принял? Не столько шпана мешает демократии, сколько человеческий идиотизм!
– А сколько лет этой Фёдоровой?
– Двадцать шесть, или двадцать семь… А по уму — наверное, три годика. В университете на лекциях с подружками хихикала на «камчатке», прогуливала, приходила только новую кофточку показать, с мальчишками покадриться; контрольные списывала, вечно за шпаргалки по ушам получала. Я понимаю, редактор «Мозаики» хотел в отдел
– Как думаете, — спросила Синдия, — обратит ли Рейнмен внимание на наши письма? Мы ведь затем их и отправляли…
– Я думаю, он прочтёт все ответы и не сможет не заметить нас. Теперь осталось ждать. Уверена, он откликнется. Тошка и эта под хвост раненая Пантера хорошо его задели. А моё письмо станет ему как бальзам на душу. А вот на ваш вопрос он будет старательно придумывать ответ. Главное — втянуть его в диалог, и, надеюсь, это поможет нам вытащить его на свет.
– Наверное, с этой Пантерой никто в здравом уме не согласится, — заметила Синдия.
– А мало сейчас психов?
Вопрос был резонным. Да, сейчас много людей ведут себя нестандартно, провокационно, эпатажно или откровенно неадекватно. Почему-то сейчас стало «модно» (фу, какое дурацкое слово!) завоевывать скандальную популярность. Те же всеобщие любимицы, Юля Волкова и Лена Катина со своей «запретной любовью», та же экзальтированная украинка, которая после теракта 11 сентября 2001 года публично изъявляла желание назваться в честь «террориста №1» и родить от него ребёнка… Вот и эта девочка, скорее всего, захотела заявить о себе всему Региону. Не имея возможности прославиться иначе, она решила отправить в одну из популярных газет Региона откровенно вызывающее письмо. Это могло хотя бы ненадолго сделать её известной за пределами своего «спального района». Она просто не знает, с кем дискутирует и каковы могут быть последствия. А они могут быть самыми худшими для Пантеры. Рейнмен шутить не любит и бьёт наотмашь без сожаления и без промаха. И эту девчонку, захотевшую популярности, он так же хладнокровно убьёт, как предыдущих жертв, если вычислит.
Иветта хмыкнула и притянула газету к себе. Видно было, что помощница хочет что-то сказать, но не решается или не знает, как сформулировать мысль. Наконец она встряхнула короткими чёрными волосами и ткнула пальцем в своё письмо на полосе:
– А ведь так всё и было, в смысле, мы с отцом действительно однажды вышли на набережную погулять в воскресенье, и вот такое великолепие увидели. Так папа у тех пацанов, которые «Ленинград» слушали, плеер об асфальт грохнул!
– А они что?
– А что они? Их было трое, а мой папа в два раза больше их троих вместе взятых, и у меня руки не к заднице пришиты. Любо-дорого было смотреть, как эти «орлы» от нас дунули, даже послать забыли!
Иветта рассмеялась, потом оборвала смех:
– Так что и не знаю. То ли я тут притворялась, чтобы Рейнмена заинтересовать, то ли… Короче, план писали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить! — Иветта вскочила, прошлась по кабинету и спохватилась:
– Ах, да! Михаил Олегович сегодня в 14.00 собирает всех на фуршет в зале заседаний. У них с Женькой вчера сын родился! Рост 57 сантиметров, вес 3 килограмма 850 граммов, тьфу, тьфу, здоровый мальчик, и Женя чувствует себя нормально. Надо будет навестить её. Напомните, что ей сейчас можно из угощений передать!
– Увы. Я сама рожала 15 лет назад и уже не помню, что разрешают есть в первые дни после родов.
– Ёлки-моталки. Ладно, у Ирки спрошу дома, у неё подружка недавно родила…
– Подруга вашей племянницы? И сколько же ей лет?
– Однолетки с Иркой. А что? Вас это всё ещё удивляет? Знаете, те, кто постарше, ворчит, что это «Запад развратил молодёжь», а я думаю, что мы слишком часто сваливаем вину за свои беды на кого-то и не любим признавать, что сами дали маху. Совесть спокойнее спит, когда есть о ком сказать: «Всё из-за него!», чем заявить: «А вот тут мы сами виноваты!».
– Мой отец согласился бы с вами. Он тоже считал, что только слабаки валят свою вину на других.